Впрочем, между собой все четверо, рассуждая о домашней скотине, употребляли слова и выражения, более приложимые к людям; беспокоились о том, что животные боятся грозы, что их донимают комары, что они с трудом перестраиваются с зимнего времени на летнее и наоборот, что их раздражает слишком громкий шум нового доильного аппарата, что они плохо переносят дождливую весну или осень, что им тяжело передвигаться по раскисшей дороге, отправляясь на пастбище, — и действительно, в ненастные дни коровы на некоторое время замирали на пороге коровника, будто не решались выйти наружу.
Если в священный час дойки в коровнике появлялись сотрудники ветеринарной станции, направленные руководством для проведения планового осмотра, это вызывало бурю негодования — да как они смеют нарушать покой животных! Если Поль, повинуясь одному ему ведомым соображениям, вдруг менял поставщика люцерны — излюбленного коровьего лакомства, вносящего приятное разнообразие в монотонность их питательного рациона, — Николь с дядьками немедленно собирались на тайное совещание и упоенно изливали друг другу общее возмущение: скотина сама не своя, у нее пропал аппетит, жует вяло, того и гляди заболеет, а то и вовсе откажется от корма. Дядьки стояли на своем непоколебимо, как два утеса: скотина не любит ничего нового, не выносит никаких перемен, даже самых пустячных. Они не сомневались в том, что, владей коровы даром речи, они сами по любому поводу говорили бы людям: «Раньше было лучше». Кстати, дядьки уверяли, что некоторые из коров — самые хитрые и смелые — с легкостью могли дать понять окружающим, чего именно от них ждут, — в общем, все как у людей. Понять корову — дело нехитрое, считали дядьки, главное здесь — терпение, но разве нынешняя молодежь знает, что такое терпение, им ведь все некогда. Но одного терпения мало, еще требуется подход.
Они никогда не упоминали ни про какой особый дар, для них все сводилось к подходу — правильному или неправильному. Есть у человека подход к скотине или его нет, видно сразу, даже у ребенка, научиться этому нельзя, с этим надо родиться. Николь, даром что женщина, удостоилась зачисления в избранный круг, к которому, разумеется, принадлежали и сами дядьки, а вот Поль — нет; Поль — так, середнячок, нет у него к животным понимания, слишком торопится, когда надо подождать, бранится, когда надо действовать лаской; хотя, нехотя признавали они, с годами он стал поспокойней.
Но вот феномен Эрика вверг совет мудрейших в недоумение. Сын чужой, пришлой женщины сумел поладить с Лолой — созданием, бесспорно, наделенным большим умом, но вместе с тем отличающимся тяжелым, непостоянным характером. Эти двое прямо-таки влюбились друг в друга с первого взгляда, и ничего ты с этим не поделаешь; не в силах оспаривать очевидное, дядьки поворчали-поворчали, но смирились с этим удивительным фактом, демонстрируя похвальную терпимость и утешаясь тем, что речь идет всего лишь о собаке, которая, строго говоря, к домашней скотине не относится — это ж тебе не молочная корова салерской породы. Эрик на протяжении довольно долгого времени старался держаться от коровника подальше, не в последнюю очередь из-за того, что там почти постоянно находилась Николь; он боялся, что его присутствие будет слишком радостно встречено Лолой, а уж этого Николь ему точно не простит.