Но она попятилась от меня и как ошпаренная выскочила на крыльцо.
— Но не надейся, что я буду ползать перед тобой на коленях. Не дури, возвращайся!
Белинда молча смотрела на меня сквозь слезы.
— Да пошел ты! — наконец выкрикнула она и, кубарем скатившись с лестницы, ринулась в сторону Кастро.
В три утра я сидел в мастерской, перебирал снимки и курил одну за другой ее мерзкие гвоздичные сигареты. Я не мог работать. Не мог спать. Не мог ничего делать. Днем я кое-как проявил в фотолаборатории серию ее снимков на карусели. И на этом иссяк.
Прислонившись к стене, я сидел по-турецки на полу и рассматривал фотографии. Мысленно я рисовал другую ню — обнаженную девочку-панка на карусельной лошадке. Но на душе было так плохо, что не хотелось шевелиться.
Перебирая в памяти последние события, я старался взглянуть на происшедшее ее глазами. У нее не было чувства вины ни по поводу секса, ни по поводу позирования.
А я сказал ей, что картины могут погубить мою карьеру. Ох, как можно быть таким тупым! Меня погубила не разница в возрасте, а чувство вины, когда я вообразил, будто она нуждается в моих заверениях. Боже, для меня она оставалась загадкой.
Почему она так обиделась, так рассердилась? Почему так разбушевалась? И почему я не смог обойтись с ней поделикатнее?
Есть о чем поразмыслить.
А за всем стояла боль. Боль, от которой я успел отвыкнуть за прошедшие годы. Боль, которую испытываешь, только когда ты совсем молодой. Может быть, такой, как она сейчас.
Она может никогда не вернуться. Никогда, никогда. Нет, она обязательно должна вернуться. Обязательно должна.
А потом раздался телефонный звонок. Три пятнадцать. Наверное, какой-нибудь пьянчуга или сумасшедший.
Я встал, прошел в спальню и поднял трубку.
— Алло.
В трубке послышался какой-то слабый шум, похожий на вздох. Легкое покашливание. Нет, скорее всхлипывание. То ли женский, то ли детский плач.
— Папочка!
— Белинда?
— Папочка, это Линда! — И громкие всхлипы, но голос несомненно принадлежал Белинде.
— Да, папочка, Линда. Просыпайся, пожалуйста, ты мне нужен. — И снова плач. — Помнишь, я рассказывала о парне и его подружке — тех, из дальней комнаты? Ну так вот, случилось то, чего я боялась. Да, случилось. Он… Он…
— Я понял, солнышко. Не так быстро. Просто скажи мне…
— Папочка, он пырнул ее ножом, и она умерла, и приехала полиция. Они не верят, что мне восемнадцать. — Опять рыдания. — Я показала им водительское удостоверение, ну сам знаешь, со старым адресом, но они все равно не верят, что мне восемнадцать. Я сказала, что ты приедешь и заберешь меня. Папочка, приезжай скорее, возьми меня отсюда! Они проверили мое удостоверение по компьютеру, но за мной не числится никаких штрафов! Папочка, приезжай!