Близился вечер, от деревьев протянулись длинные тени. Змеёныш вышел на поляну и остановился, не дойдя до дуба нескольких шагов. Одна из теней шевельнулась… из-под куста поднялся псевдопёс — совсем молодой, годовалый, но уже крупный, сильный. Верхняя губа мутанта приподнялась, обнажив клыки, в горле зародился глухой рокот, перешедший в рычание. Змеёныш замер, сжимая охапку прутьев. Псевдопёс медленно приближался, пригнув голову, ступая по траве на полусогнутых напряжённых лапах. Красная дымка злобы шла от него. «Узи» висел на спине, достать его человек не успел бы — стоит отпустить прутья, и мутант кинется на него, вцепится в горло.
Идея пришла внезапно. Хотя Змеёныш обещал себе, что больше не будет пытаться влиять на мутантов, сейчас это был единственный выход. Он видел багровый комок злобы в сознании псевдопса. Комок почти целиком заполнил простой, неглубокий разум, который и сам напоминал ком, вернее, серый дымчатый клубок, сплетённый из бледных нитей воспоминаний и эмоций.
Змеёныш мысленно потянулся к нему, дотронулся. Псевдопёс вздрогнул, зарычал громче — и остановился. В круглых чёрных глазах мелькнуло недоумение. Это придало уверенности, Змеёныш представил, как едва заметно поглаживает мутанта по голове. Красное свечение поблёкло, сквозь него пробились слабые отблески любопытства… и дружелюбия. Тогда Змеёныш осторожно, едва дыша, потянул за эти новые нити, раздувая интерес мутанта, гася злобу.
Старая самка, в прошлом году вырастившая помёт, лежала под кустами жёлтой акации, невдалеке от стаи. Смутная тоска одолевала псевдособаку, она не понимала причины, но старалась держаться подальше от других самок, у которых ещё оставались щенки. Иногда она вслушивалась в голоса своего последнего, уже успевшего подрасти приплода, почти взрослых псевдопсов — хотя всех прошлых, которых рожала на протяжении жизни, давно забыла. Все они постепенно вливались в стаю, и сейчас она бы не смогла определить, кто из самцов и самок были её детьми… Кроме последних пяти.
От большого дуба, растущего на краю поляны, донёсся знакомый скулёж, и самка подняла голову. Некоторое время она напряжённо вслушивалась, потом вскочила и пошла на голос, прихрамывая.
В просвете между кустами самка увидела, как, сцепившись, катаются по опушке псевдопёс и человек.
Самка напряглась, шерсть на затылке встала дыбом. Ребёнка обижают! Она пошла дальше, выбралась на поляну. Молодой мутант повизгивал и скулил. Самка зарычала, припала к земле грудью, готовясь прыгнуть.
Человек вскрикнул, переворачиваясь, мелькнула рыжая спина псевдопса — тот перелетел через голову и упал в траву. Собака с недоумением посмотрела на них, закрыла пасть, постояла, затем легла и, положив на лапы большую голову с сединой в бровях, стала наблюдать за игрой человека и мутанта. Те резвились, как двухмесячные щенки. её сын весело скулил, чужак повизгивал, как собака, и самка, не сводя с них тёмных глаз, удовлетворённо заурчала, вновь испытав подзабытое уже чувство радости за детей.