— Ваше высочество, могу ли я просить вас о величайшей милости?
Интересно, чего Машке от меня надо? Э-эх, а я б ее… Ну, ладно: милостиво кивнем и изобразим из себя доброго бога…
— Я просила бы вас спеть для меня одну из ваших прекрасных песен…
Чего? Блин, приехали! Чего ж я тебе спеть-то могу?! Да я на данелагском, то есть — на энгаляндском до сих пор с акцентом говорю, куда уж мне петь?..
Правда, пару раз в лагере я, находясь в крутом подпитии, все же пел. И Энгельрик мне подыгрывал на своем инструменте. Вот только пел-то я в основном частушки. Причем не слишком приличного содержания…
— Мой принц, позвольте мне подыграть вам, — тьфу ты, блин! Энгельс уже наготове.
— Хорошо, сёр Ли, если вас не затруднит, сыграйте нам что-нибудь лирическое…
Энгельрик взял несколько аккордов и завел несложную, довольно приятную мелодию. Ну, с богом…
Мы не сеем, мы не пашем,
Мы валяем дурака.
С колокольни х…м машем,
Разгоняем облака…
Что за крики раздаются
От Самары вдалеке?
Пароход с б…ми тонет
В Волге-матушке реке!
Больше я ничего вспомнить не смог и потому ни к селу ни к городу выдал:
Рядом, рядом радость и беда.
Надо, надо точный дать ответ:
Солнечному миру — да!
Ядерному взрыву — нет!
Мое исполнение произвело неожиданное действие. В глазах у присутствующих дам блеснули слезы. Святой отец шумно вздохнул. Даже мне самому стало как-то не по себе — медленная душещипательная мелодия и мужской голос, даже невзирая на содержание, производят сильное впечатление. Вот Энгельрик взял какой-то длинный проигрыш. Так, песня не закончилась, так что надо определиться, что будем петь дальше…
— Замечательно, — шепчет кандидатка в тещи. — Но, к сожалению, я не знаю этого языка. Это прованский?
— О нет. — Батюшки мои! Аббат Тук! Он-то куда лезет?.. — Это — готский язык. Я немного знаю его, — нимало не сумняшеся, сообщает мой сановитый политрук, в очередной раз сдвинув свой золотой головной убор. — В этой балладе поется о славном рыцаре, покинувшем родной дом, отца и мать, совершившем множество подвигов и в конце концов пошедшем на смерть ради чести своей возлюбленной…
Ни фига себе оформил! Интересно, святой ты папаша, где это я про рыцаря спел? Не иначе, как он на том пароходе был…
Маша шумно вздыхает, в глазах у шмыгающей носом Альки немой вопрос: «Почему ты не пел этого для меня?» Ладно, некогда размышлять, проигрыш кончился, надо двигаться в песне дальше. Ну, аббат, ты напросился:
Не плачь, девчонка, пройдут дожди.
Солдат вернется — ты только жди!
Пускай далеко твой верный друг:
Любовь на свете сильней разлук!
Дальше я не вспомнил и потому продолжил: