Под ногами хрустел хворост. Павел шагал вытянув руки — огонёк фонарика мелькал где-то впереди — Тамара не ждала его. Он спотыкался, налетал на деревья и то и дело чертыхался.
— Только бы на болото не вышли…
— Может я и не прав конечно, но ты тогда тоже палку перегнула. Взять так и уехать, всех к чертям собачьим послать: мать, отца… Они тоже с недостатками, я не спорю, но так же нельзя с ними.
— Перепугались ведь, сидят где-нибудь, ревут… Уж лучше бы на месте оставались, а то метаться станут.
Кричали, звали их. «Коля!» «Саша!» Останавливались, прислушивались. Ничего, ни звука.
— Ну найдитесь мне только, ну только найдитесь мне! Все потроха из вас выбью! — Тамара тряслась уже.
— Я же знал, что муженёк твой — гнилой мужик. А ты: нет, нет, мы вдвоём горы свернём!.. Нате вам — смотался, попробуй, найди.
— Подумать, хорошенько подумать надо — каким путём они идти могли. По колее? По колее дошли бы. Значит прямо так, напрямую двинулись.
В темноте не было видно, но наверняка она была очень бледной сейчас. Губы её дрожали, она то и дело облизывала их.
— Коля! — орала истошно. — Саша!
Тишина.
— Я в поезде когда ехал, — говорил Павел, — в окно смотрел: деревни какие-то, посёлки, один другого страшнее. Унылые все, серые. Вдруг говорят — твоя станция. Боже мой, думаю — неужели здесь ты живёшь?!
— Колька-то порассудительней. Догадается, может на месте сидеть… А перепугались-то наверное, а перепугались!
— Мать, кстати, совсем сейчас больная. А отец работает ещё. Склад сторожит.
— Дома теперь сидеть будут… Чтобы хоть раз я их ещё отпустила!
Накрапывал дождь. Мелкий, но неприятный.
— Ты, конечно, Тамар, человек сильный, решительный, но и глупостей немало делаешь. Так же нельзя обрывать всё. Это же всегда — стремишься в космос, а оказываешься в Тьмутаракани.
— Взгляни-ка под дерево. Не они это?
— Нет, тут пенёк какой-то… Родители, между прочим, готовы помочь. Ты бы съездила к ним как-нибудь, помирилась бы что ли. Они же тоже переживают.
— А что, если они уже мёртвые? — остановилась вдруг сестра. — Валяются где-нибудь со сломанными шеями…
— Да ну, брось. Ничего с ними не случилось.
— Не прощу себе это, — она прижалась к нему. Ревела навзрыд, дрожала вся.
— Ну, ну, — успокаивал он её. — Не надо, не надо. Найдём мы их, обязательно найдём.
— Коля! — орали они снова. — Саша!
Часа в четыре утра, когда забрезжил рассвет, дети всё же нашлись. Свернувшись калачиком, прижавшись друг к другу, с дорожками слёз на лице, пацаны спали в ветхом охотничьем шалашике. Тамара тут же хотела растолкать их, но Павел остановил её.