Горячий отвар согрел грудь, Амина прокашлялась, сама налила отвара для старика, напоила его. Он, хоть и ожил немного, но подняться не мог, а дочка со всей силы теребила шкуру у входа, стараясь столкнуть снег, подпирающий ее снаружи. Как-то удалось ей очистить один угол, и она радостно заверещала.
— Молодец, иди погрейся, я сама схожу за дровами.
Амина надела меховой халат мужа поверх своего, натянула рукавицы и попыталась протиснуться в щель между камнем и шкурой. Не получилось. Узка оказалась щель. Да и сумрачно было за ней. «Вечер ли, утро?..» — думала Амина и боялась выходить. Мало ли какой хищный зверь притаился снаружи, только того и ожидая?! Пока старуха размышляла, Бахтигуль, подражая матери, натянула на себя все, что смогла и мышкой выскользнула из пещеры. Амина только ахнула, как дочки и след простыл.
Прильнув к щели, старуха вглядывалась в серую мглу, прислушивалась к звукам. Вот она услышала возглас Бахтигуль. Трудно понять — радостный ли, испуганный, — и Амина закричала:
— Бахтигуль, дочка, вернись! Вернись…
Старик завозился под кошмой, попытался встать. Но только уронил меховое одеяло.
А Бахтигуль вернулась, прижав к груди свежую ляжку горного козла. Амина сама замычала, показывая рукой на мясо, не веря своим глазам.
Девочка положила ляжку между горячими угольями и потом жестами рассказала, как она вышла и увидела перед собой зверя — она изобразила уши, порычала, показав какой длинный нос у зверя, какого он роста, и старуха поняла, что это был волк.
— Ирек, слышишь, Ирек, волчица мясо принесла, ай-я-яй, как же она помнит, как знает… Ой, спасибо тебе, мать-волчица, ой, спасибо! — причитала Амина, а пещера наполнялась аппетитным запахом.
Долго жевали старики почти сырое мясо, но и того, что они смогли проглотить, хватило восстановить силы. Наказав дочери сидеть в пещере и носа за ее пределы не высовывать, они вдвоем, дождавшись светлого дня, ушли за дровами.
Бахтигуль прибрала постель, встряхнув, как могла, тяжелые меха и кошмы, красиво поставила котел с чашками и села у входа, приоткрыв уголок полога, чтобы было видно жизнь снаружи.
Кругом, сколько хватало глаз, землю устилало белое покрывало. Арча склонила к земле тяжелую голову с толстой снеговой шапкой. Изредка в белесом небе пролетал ворон, нарушая карканьем тишину в царстве зимы. Даже говор реки не был слышен. Бахтигуль замерзла, но уходить внутрь пещеры не хотела. Она подоткнула под ноги кусок меха, которым укуталась, засунула руки подмышки и, вжав голову в плечи, чтобы меньше дуло в горло, вглядывалась вдаль, ища взглядом что-нибудь интересное.