— М-м-м, не получится, мы решили оставить Сашин, а свой я отключу…
— Сима, тогда дай мне номер мужа и в его телефон загрузи мой номер! — Арман не просил, он приказывал.
— Хорошо, — сухо ответила Сима. В ней всегда поднимался протест на такой тон, она совершенно не терпела ни слова «должна», ни приказов, — но что ты так волнуешься? Что случилось?
Арман вдруг осознал, что Сима сейчас идет к самолету, и решил не тревожить ее.
— Ничего не случилось, успокойся, просто я хотел бы быть с вами рядом.
Сима промолчала. Она знала, что наступит такой момент, когда им всем вместе придется встретиться. Алешка должен узнать тайну своего рождения! Но Сима боялась этого момента и всячески оттягивала его, успокаивая себя тем, что еще не время. А время шло! Оно бежало! И Алешка стал совсем взрослым!
— Арман, мне пора! Не волнуйся, с нами все будет в порядке, я позвоню, когда мы будем на месте, ладно? Ну, пока!
Утренний туман уполз к горам, многослойной театральной декорацией окружающим долину. Солнечные лучи покрыли золотом гладь реки, несущей еще нетронутые человеком воды вниз, в ту страну[17], где поселились боги Тримурти, а река, названная Волосы Брахмы — по имени Бога Вселенной — стала священной. В Тибете же испокон веков вода, как и земля, считались местом обитания злых духов. Потому там никто не купается в реках и озерах, не ловит рыбу, не копает землю.
Встав рано утром, Сима ехала в машине, просыпаясь вместе с Лхасой. Дух Тибета — вечный, как сама земля, — блуждал над священным городом. Величественная Потала — дворец Далай-ламы, словно парила над городом. Вокруг нее с самого раннего утра отмеривали круги верующие, колотушкой отгоняя духов тьмы. Те, кто прошел три круга, ложились перед дворцом ниц и продолжали молиться, то поднимаясь, то опять падая, распластавшись перед домом того, кто уже почти полвека жил в изгнании. Но в монастырях и храмах как во все времена несли службу монахи, ежедневно обращая свои молитвы к Будде. И не только. Сима сразу, на первой же экскурсии, обратила внимание, что среди верующих, исправляющих священный ритуал, есть такие, которые, вопреки правилам буддистов, обходят ступы против часовой стрелки, так же крутят молитвенные барабаны, а на некоторых изображениях Будд начертан левосторонний знак свастики.
— Смотри, Саш, — поделилась Сима с мужем, — тибетцы до сих пор сохранили свою исконную религию Бон. Даже наш гид, как мне кажется, ее последователь.
Разговаривать было нелегко. Организм жителей равнин с трудом адаптировался к высокогорью. У Симы все время болела голова, засыпая, она ловила себя на том, что дышит вхолостую — воздух будто не доходит до легких. И от этого Сима просыпалась с бешено колотящимся сердцем, раскрывая рот, как рыба. Но все же плохое самочувствие не мешало думать. Сима ходила по монастырям, слушала песни монахов, замирала, когда ветер, словно виртуозный музыкант, ежеминутно импровизируя, играл монастырскими колокольчиками, звук которых негромок, но их мелодичное позвякивание, сливаясь с тихими голосами монахов, взлетало в высокое тибетское небо и дарило особое чувство умиротворения и благодати.