— Висел?
— Угу.
— Ладно. Подведем итог: будем считать, что бусина попала сюда не случайно! Идем дальше. Ты едешь в степь и оказываешься вовлеченной в шаманский ритуал. И практически одновременно…
— Нет, раньше! — перебила Сима, догадавшись, с чем Саша связал ее поездку в ту судьбоносную экспедицию.
— Хорошо. Пусть будет так: сначала исчезает призрак, потом ты становишься участницей какого-то магического ритуала. Совпадение?
— Не знаю, но все как-то за уши притянуто, тебе не кажется?
— Нет, не кажется, — парировал Сашка, — жаль, что никто не смог сказать, что же ты тогда говорила. Это могло бы нам подсказать верный путь в рассуждениях, но ладно… идем дальше.
— Саш, а дальше… дальше Алешка! — Сима мягко улыбнулась. — Все, что предшествует его рождению, тоже по полочкам будем раскладывать?
Саша опустил глаза.
— Не будем. Интереснее, как Алешка назвал бусину.
— Си-а-ва. Почти, как меня.
Алешка повис на шее матери и прыгая повторил:
— Си-ми-ва!
— Задушишь, озорник! — Сима расцепила руки сына и, перетащив его на колени, пощекотала. Алешка захихикал, скорчившись. — Что такое «симива», а? Ну-ка говори, а то я тебя съем! — она наклонилась к сыну и потеребила за грудку. Мальчик заливисто рассмеялся и, снова повторив «симива», ткнул пальчиком в мать.
— Связь бусины и мамы для Алешки очевидна! — заключил Саша. — А, как известно, устами младенца глаголет истина! Я попробую разобраться с символами на ней. А там посмотрим.
Вьюга с остервенением кидалась на шкуры, закрывающие вход в пещеру. Горсти снега влетали внутрь при каждом порыве ветра, но вскоре стало тихо. Бахтигуль вылезла из-под теплой кошмы и, ежась от холода, прошла к выходу, ориентируясь только по слабому свечению, окаймляющему его. Девочка толкнула шкуру. Послышался шум ссыпающегося сверху снега, но шкура оказалась намертво засыпанной внизу.
— Гули… — тихо позвала мама.
Бахтигуль обернулась и радостно побежала назад, неловко переставляя озябшие ноги. Она снова забралась под кошму между своими стариками и прижалась к груди матери, пытаясь сказать ей что-то. Но вместо слов из ее горла вылетали несвязные звуки, походившие на мычание. Но старуха понимала ее.
— Снег, да, снег, дочка, сейчас подниму старика, он очистит вход.
Амина приподнялась на локте, перевалившись через дочь, наклонилась к лежащему неподвижно мужу.
— Ирек, слышь, Ирек, вставай, снег вход засыпал, надо расчистить, а то не выйдем, — старуха закашлялась.
Бахтигуль, толкая мать в грудь, попыталась уложить ее назад. Амина откашлялась и опрокинулась на спину. Девочка села и, мыча, начала тормошить отца. На его лице, застывшем напряженной маской, отразилось недовольство. Веки дрогнули, губы скривились. Старик облизнул их и приоткрыл глаза. Бахтигуль издала радостный крик.