Экскурсовод пояснил, что африканские и индийские слоны люто ненавидят друг друга. Когда-то азиатский слон населял всю Северную Африку, а африканский жил только к югу от экватора. Именно азиатские были в карфагенском войске, а потом в других войсках, потому что их можно приручить. Африканец же приручению вообще не поддаётся. Вспомните, его никогда не увидишь в цирке или в поле на работах. Он в полтора раза крупнее азиатского, имеет бивни и у самцов и у самок. Азиат добродушнее, у самок вообще не бывает бивней, а у самцов не у каждого. Зато он чрезвычайно умён и дружествен по отношению к человеку. Но если африканских слонов пустить в Центральную и Юго-Восточную Азию, азиатские уйдут в Сибирь и на Дальний Восток.
— А ведь у людей точно так же, — заметил Артосов. — Казалось бы, самые родные народы. Можно сказать, родные братья, а враждуют. Евреи и арабы, русские и украинцы, англичане и ирландцы, сербы и хорваты…
— Датчане и шведы, — добавила Таня.
— Эти тоже?
— У, ещё как!
— А я удивляюсь, почему нигде нет мангустов? — спросил Лещинский, подкатывая к Тане с другой стороны. — Антон Палыч Чехов привёз, помнится, с Цейлона двух мангустов. Где же они?
— Слушай, Вадим Болеславич, — ревниво обратился к нему Артосов. — Вот ты похож на моего родного брата.
— В каком смысле?
— В таком, что я русский, а ты, понимаешь ли, поляк. И мы с тобой как слоны. Ты африканский, а я русский… Точнее, азиатский. Между нами коренная вражда. И лучше держись от меня подальше.
— Какая тебя муха укусила, Валерик?
— И не Валерик, а Валерий Иванович!
— А, понимаю… Я, кажется, задел вчера ваше творческое самолюбие? До смешного доходит, Танечка, как мы с ним иногда, бывало, сцеплялись. Я как-то, помнится, когда у него вышел второй сборник стихов «Топор», имел неосторожность брякнуть, что да, мол, в этом сборнике мне попалась одна неплохая строчка. Так он побледнел, глаза налились злостью…
— А я прошу вас, Вадим Болеславич, оградить нас от вашего общества! — решительно произнёс Артосов.
— Ну-ну, — обиженно промычал Лещинский и отстал.
— Ну вы, Валерий Иванович, и впрямь как тот индийский слон, который с цепи рвался. Как там на табличке было его имя?
— Шаримба.
— Точно, Шаримба. А за что так беззлобного литературоведа? Я же просила оградить меня только от Цекавого.
— Нет уж, если мы парочка!.. Свободу Шаримбе! Предлагаю пикетировать здание цейлонского правительства: «Свободу Шаримбе!»
— Даже не слон, а настоящий лев!
— Кстати, заметь, символ Цейлона — лев. А символ выходцев из Индии, которые пытаются захватить остров, — тигр. Тамильские тигры. Лев и тигр — кошки, а тоже ненавидят друг друга в природе. Львы живут только в Африке, а тигры только в Азии. Индийцы и цейлонцы — родня, а тоже враждуют.