— Впрочем, и хорошо, что они все уползли. А мы с тобой будем купаться и загорать, правда?
— Что может быть лучше!
И они остались вдвоём с Артосовым на пляже. Плавали, заплывая далеко-далеко, загорали, разговаривали, фотографировались с обезьянками на плечах, пили свежевыжатые соки, ели мороженое… Рай!
Она и сейчас, как вчера, была в закрытом тёмно-синем купальнике. Он так дивно сочетался с глубиной её синих глаз. Артосов не переставая любовался ею. Однажды, когда в очередной раз пошли купаться, он встал на подводный круглый камень, замер, любуясь… И вдруг камень стал двигаться в сторону Тани. «Я схожу с ума!» — подумал Артосов. Но камень продолжал двигаться. Артосов соскользнул с него, нырнул и увидел огромную черепаху.
— Чудеса! — воскликнул он, позвал Таню, и они некоторое время, ныряя, следили за черепахой, которая, впрочем, поспешила удалиться от берега.
Потом появился Цекавый:
— Валера! Немедленно! Алексей Аскольдыч не отзывается!
И начался переполох. Стучали в дверь номера, звали, Артосов залезал к окну, заглядывал в него и видел, что Днестров лежит в кровати неподвижно и бездыханно. Пришлось обратиться к служащим гостиницы, и те вскрыли номер. Классик советской поэзии Алексей Днестров был обнаружен в зюзю пьяный. В ответ на вопросы, пойдёт ли он обедать, мычал.
— Смотри, что вы наделали своим вчерашним купанием! — говорил Цекавый. — Его, кажется, парализовало. Он не может говорить.
— Да он просто вставные челюсти потерял, — отвечал Артосов. — Вон они валяются.
Возвращение челюстей на прежнее место способствовало более членораздельным речам классика. И звучали те речи так:
— Пошли вы к чорту, членистоногие! Дайте отдохнуть человеку!
Всё это Артосов за обедом рассказывал весьма красочно, так, что все хохотали, включая Цекавого. Но, впрочем, он потом нахмурился:
— Рано смеётесь. Нам ещё завтра его в Москву. Как бы не пришлось грузом двести.
— «И только господин из Сан-Франциско мерно покачивался в своём гробу», — мрачно произнёс Хворин.
После обеда уже все вместе наслаждались пляжем, солнцем, океанскими ласковыми волнами, которые почти совсем стихли. День безмятежного счастья промелькнул быстро, и вот уже закат, прощальный ужин, и всем грустно, хочется напоследок ещё какого-то праздника, а какого?
— Минуточку! — объявил Артосов. — Мне удалось раздобыть пиратскую копию свежевыжатого стихотворения самой знаменитой цейлонской поэтессы Виктории Хитровой. Вот оно:
Есть на юге Цейлона
Курорт Хиттадува,
Здесь бродила я, словно
Последняя дура…
— Негодяй! — перебила его звезда Санкт-Петербурга, набросилась и стала лупить салфеткой. На том инцидент был исчерпан, а Таня предложила вспомнить, нет ли у кого-то сегодня дня рождения. Пусть не своего — мужа, жены, отца, матери, сына, дочери…