— Борт «Sunset Beast», Варфоломей Кондовый, Закат, вызывает Аверьяновку. Аверьяновка, ответьте! Борт «Sunset Beast»…
Скремблер меланхолично перебирал направленные частоты. Тишина, молчание, зеро… Континент был совсем рядом, но это ничего не меняло. Люди, города, корабли… все это словно растворилось в пространстве. Используемая Платиной часть эфира была абсолютно пуста.
В кресле слева съежилась Агата. Десница, со всем возможным удобством устроенный справа — лечь в капсулу майор отказался наотрез, — катал по скулам желваки.
Ничего. Снова ничего. И снова. Словно нету никакой Аверьяновки. И никогда не было. На Варфоломея было страшно смотреть.
— … ответьте!
— Здесь Аверьяновка! Варюха, ты?
— Дядя Кондрат!!!
— Да не ори ты, паря, чай, не глухие! Что, так и не улетел? Вот сколько помню тебя — никогда старших не слушался, засранец!
— Дядя Кондрат, мы на подходе, заберем всех!
— Всех… — голос в динамиках был горек и сух. — Всех тут тридцать семь душ, больше никого не осталось… в первый же час повыбили, еще до того, как ты вчера на связь вышел…
Варфоломей закостенел в ложементе. Из-под зажмуренных век по сбрызнутым светлой щетиной щекам ползли слезы.
— Дядя Кондрат, я… — Голос не слушался пилота, срываясь в предательскую дрожь.
— А ну, цыц! Распустил нюни! Детишек мы сберегли, и женщин частично тоже, а наше дело мужское. Скоро будешь?
— Полчаса.
— Ждем.
Корабль тихо, как опасающийся поднятия тревоги воришка, опустился в центре поселка. Да, повоевали тут знатно: вряд ли захватчики просто ради собственного удовольствия крушили стены домов и выжигали все, что могло гореть. Кое-где сохранились хрупкие остовы обугленных деревьев, но их было мало. Поднятый садящимся «Бистярой» пепел оседал, покрывая тонкой траурной вуалью посадочные опоры и откинувшуюся пассажирскую аппарель.
Слева и справа от слабо освещенного проема, боком, чтобы не облегчать задачу возможным стрелкам, стояли двое: Агата наотрез отказалась отпускать Варфоломея одного и теперь пристально вглядывалась в темноту, из которой начали появляться человеческие фигуры. Первым шагал мужик настолько кряжистый, что по сравнению с ним Платина казался заморышем. Комбинезон его был порядком изодран, левая лапища белела свежим лубком. Вот он поднялся по аппарели — остальные столпились внизу, ожидая, должно быть, команды, — молча обнял Кондового, похлопал по спине ладонью здоровой руки. Потом отступил на шаг и поклонился Агате.
— Кондрат Вересов.
— Эээ… Агата. Филатова.
Кондрат обернулся к Варфоломею, и тот пояснил:
— Мой суперкарго.
— Ну, насчет карги не знаю, тебе виднее, — усмехнулся Вересов, — а барышня супер. Польщен знакомством, сударыня, — снова склонил голову инженер.