Осокин сделал еще два шага и тут заметил ее. Девушка стояла у стеллажа с конфетами, держа в руках серебристую коробку шоколадных «Болеро» от Коркунова. Пальцы ее скользили по обертке. Губы едва заметно шевелились. Наташа «читала» надписи.
Осокин подошел, остановился рядом. Он заметил, как при его приближении девушка слегка повернула голову, а фигурка ее стала чуть напряженнее. Осокин остановился рядом, взял другую коробку, покрутил в руке.
— Сто рублей за двести граммов? — сказал он негромко, словно бы удивляясь. — Должно быть, хорошие конфеты. — Наташа не ответила. — Вы любите шоколад? — спросил Осокин, поворачиваясь к девушке.
— Простите, но какое отношение это имеет к вам? — спросила она сухо.
— Я хотел угостить вас этими замечательными конфетами, — улыбнулся он. — Но потом подумал, вдруг вы не любите шоколад.
— Благодарю, не стоит утруждаться, — прежним тоном ответила Наташа. — И, кстати, боюсь, что ваше внимание не найдет здесь должного отклика. Поищите другой объект своей шоколадной щедрости.
— Поймите правильно, Наташа, — Осокин засмеялся, прижал ладонь к груди. — Я подумал, если вы принимали цветы, то почему бы вам не принять и коробку конфет? Тем более что они, кажется, действительно неплохие. Хотите, попробуем?
Девушка молчала. Пальцы ее больше не скользили по коробке. Она о чем-то думала, а Осокин внимательно вглядывался в ее бесстрастное лицо. Похоже, после травмы Наташа приучилась держать эмоции при себе, отгородилась от мира стеной собственного холода. Наверное, так ей было проще существовать в темноте.
Осокин спокойно сорвал с коробки прозрачную пленку, поднял красивую серебристую крышку.
— Пожалуйста, угощайтесь.
— Спасибо, — она положила свою коробку на стеллаж. — Я действительно не люблю шоколад. Так что… Извините.
— Ничего страшного, — Осокин закрыл коробку. — Я тоже не люблю шоколад. Но эту коробку придется купить, поскольку уже открыта, — он усмехнулся.
— Знаете что, — Наташа повернула голову. Смотрела она не на собеседника, а чуть в сторону. — Думаю, вам лучше уйти. Боюсь, милого и легкого разговора все равно не получится.
— Уйти? Куда? — Осокин развел руками, совершенно забыв, что девушка слепа. — Мне здесь нравится. Тихо, никаких скандалов. Вы заметили? В супермаркетах люди становятся лучше, цивилизованнее. Парадокс.
Она пожала плечами.
— Я прихожу в супермаркет за покупками.
— Но ведь одно другому не мешает.
Сказал и мысленно обругал себя. Более громоздкое и неуклюжее начало разговора трудно представить. Он перестал контролировать ситуацию, чего с ним не случалось уже давно. Надо признать, ему это не понравилось. Он словно вернулся на пятнадцать лет назад, вновь став стеснительным студентом Сашей Осокиным, безуспешно пытавшимся заигрывать с однокурсницами и получавшим по морде от пренебрежительно-холодных — красивых и не очень — девиц самого разного пошиба. Сейчас прыгнуть с ним в койку согласилась бы любая из них… Ну, или почти любая.