Странно, но рядом с ней ему постоянно хочется смеяться. А Кристя говорила, что у него совсем нет чувства юмора.
– Я вот хотел сказать: извини, что я вчера на тебя рявкнул… я перед полнолунием слегка не в себе…
Мила понимающе кивнула:
– Знакомо-знакомо! Ставлю тебе диагноз – ПОС!
– Что?
– Предоборотнический синдром! По аналогии с предменструальным.
У него дернулся рот – слабый отблеск его обычной кривоватой улыбки.
– Такого сравнения я еще не слыхал!
Мила пожала плечами.
– Ну видишь ли, мы, женщины, тоже во власти цикла. Во власти Луны, в некотором роде… Глеб, ну попробуй, опиши свои ощущения! Пожалуйста!
А перекинуться посередь кухни вам не нужно?
Обычно Глеб избегал воспоминаний об этом. Ничего приятного в них нет: дикая боль, ощущение, что тебя пропускают через гигантскую мясорубку, и ты, искалеченный, с перекрученными костями, измочаленными мышцами и ободранной кожей, пытаешься снова научиться дышать, двигаться. Жить. Но самое мерзкое – ты не можешь сопротивляться, не можешь остановить это… не можешь не быть.
– Я… попробую.
Он прикрыл глаза, тщательно, с хрустом в суставах и напряжением мышц потянулся. Снова полуприлег на стол, уткнулся лбом в скрещенные руки, пытаясь вспомнить, представить… Резко обострились слух и обоняние. Он услышал быстрый стук сердца женщины. Ни черта она не была такой спокойной и хладнокровной, какой казалась. Но вот запаха… запаха страха не было. Скверно. Она не принимает ни его, ни ситуацию всерьез. Наверное, не верит ему до конца. Просто играется в темные истории, рассказанные на ночь. А ведь он совсем не хочет ее пугать. Только не ее…
Глеб так мало спал сегодняшней ночью, что мгновенно провалился в черный колодец сна.
И очутился на стройке.
Он видел свои лапы – черные, сильные лапы, ступающие так не слышно… почти не оставляющие следов. Когти – толстые, жесткие, острые, он на пробу выпустил их, любуясь – почти такие же опасные, как его клыки. Он поднял взгляд, увидел человека напротив и радостно оскалил зубы…
Глеб так резко отпрянул-оттолкнулся от стола, что чуть не упал вместе с табуретом. Услышал испуганный возглас:
– Что такое?!
Он готов был поклясться, что его левая рука медленно, неохотно превращается, возвращается из мощной звериной лапы в обычную человеческую кисть. Глеб вскинул глаза на прижавшуюся к стене Милу. Она была испуганна, но не потому что видела – просто испугалась его неожиданного резкого движения.
Глеб мотнул головой и поднялся. Сказал хрипло:
– Плохая идея. Плохая… я чуть…
– Что случилось, Глеб?
– Когда я представил все… да я ведь могу запросто сейчас перекинуться, прямо сейчас!