– Что вы там пишете?
– Ой! – Мила аж подпрыгнула: так бесшумно он оказался рядом.
Парень тут же отступил на шаг. Кривовато улыбнулся.
– С компом все в порядке, можете работать.
– Да? Сколько я вам должна?
– Нисколько.
– Да? – рассеянно повторила она, хищно нависая над клавиатурой. – Ну спасибо!
Глеб помялся. Хозяйка, похоже, уже о нем забыла. Молотила по клавишам, изредка заглядывая в распахнутый блокнот. Длинная светлая челка то и дело падала ей на глаза, и женщина ее рассеянно поправляла.
– Ну, я пошел?
– Угу, – отозвалась она, не отрываясь от монитора. – До свиданья. Дверью как следует хлопните.
Глеб добрел до двери. Постоял, разглядывая ее гладкую металлическую поверхность и представляя, что за ней ожидает. Ночь. Пустота. Сегодня утром он уже все для себя решил, но теперь утро казалось далеким-далеким, а впереди лежала жизнь, с которой Глеб не знал, что и делать.
Глеб опустился на диванчик, стоявший в коридоре, вытянул ноги и уставился в потолок.
…Она наткнулась на него через час, когда брела на кухню за допингом трудоголиков и студентов во время сессии – за кофе. Парень спал на кушетке, свернувшись, словно бродячая собака на холоде. Мила постояла над ним, задумчиво вытянув губы; решила не будить-не трогать. Лишь выключила свет и пледом укрыла.
Он не проснулся и когда началась гроза – Мила специально выглянула в коридор. Хотя она и сама прозевала начало: очнулась, лишь когда дом затрясся от особенно раскатистого близкого грома. Распахнув балконную дверь, полюбовалась ревущей ночью – брызги летели на лицо и открытую шею, словно дождь лил не только сверху, а еще и поперек. Потом вспомнила про своего нечаянного ночного постояльца: не сидит ли тот, обалдевший, в темноте, не понимая, что происходит и где он вообще находится?
Несостоявшийся самоубийца спал сном праведника – или младенца – она не знала, который крепче, ибо не была ни тем, ни другим. Все-таки в грозе есть что-то жутко-мистическое, потому что Милиному богатому воображению при вспышке молний чудилось то страшное, вытянутое, оскаленное лицо из фильмов ужасов, сменявшееся лицом мирно спящего молодого человека, то жуткая лапа с длинными когтями, превращавшаяся в расслабленно свесившуюся руку. А шевелящаяся черная шкура оказывалась сбившимся на пол пледом…
В нос лез раздражающий запах сигаретного дыма. Душил. Глеб сел, перхая, как старик. Огляделся, приучая себя к реальности – то есть к пробуждению в чужой квартире.
– С добрым утром! – донеслось из кухни.
Когда Глеб добрел до кухни, хозяйка полуобернулась от раскрытого окна.