И радужные представления ресторанщика о своей железобетонной защите сменили тревожные мысли, ибо, в силу чисто технических причин на повторную апелляцию ему рассчитывать не приходилось: молчали телефоны разбитой “крыши”, переместившейся в палаты реанимаций, и потому, увы, объективно недееспособной.
Вслед за получением печального сообщения о жутком побоище, снова явились к нему наглые отморозки, причем на сей раз — с теми же топорами, что в тревожных слухах упоминались, и пришлось начинающему капиталисту униженно юлить перед ними и оправдываться: мол, вы сами поймите, господа… Поставьте себя на мое место, я же все делал, как было приказано…
— Короче, — вогнав в столешницу топор, спросил его Ферапонт. — Ты все понял?
— Да-да-да-да…
— Платить будем?
— Будем-буде-буду-бу…
Мысли ресторанщика, торопливо отсчитывавшего затребованную сумму, и Урвачев, и Ферапонтов опять-таки отчетливо понимали. И были эти мысли, как и в прошлый раз, логичны и ясны: мол, ничего, все наладится, выйдут защитнички из больницы и — наведут прежний порядок! В два конца никто не платит! А заплаченное сегодня — учтется завтра. Не смогли уберечь меня от урона — ваш это урон и есть, математика простая. Но досадная. И прежде всего для вас, господа урки! Где ваши гарантии безопасности? Нет, как ни верти, а за учиненный беспредел отморозки свое полной ценой получат!
В несомненно правильном направлении текли мысли “терпилы”, но только незатейливую логику этих мыслей и Урвачев, и Ферапонтов проанализировали еще до того, как решились на свой первый “наезд” и противопоставили данной логике собственную — не останавливаться на достигнутом, не вязнуть в разборках, а, напротив, агрессивно, целенаправленно и круглосуточно подминать под себя новые и новые жертвы, безжалостно и кроваво громя их уголовных адвокатов… И банда, следуя выверенному, расписанному по времени плану, ринулась в решительную атаку на замешкавшегося, усыпленного благополучием противника.
Формальное руководство шайкой осуществлял Егор Ферапонтов, как человек более старший и более жестокий, Урвачев же скромно подвизался на вторых ролях, безропотно приняв на себя роль “правой руки”. Он же отвечал за пополнение “солдат”, чья численность возрастала день ото дня. За романтикой некоего разбойничьего братства, за легкими денежками и разудалой жизнью шла к нему молодежь — безработная, без царя в голове, дети того рабочего люда, который, выстроив на своих костях этот промышленный город, оказался выброшен на помойку жизни. Трудовой подвиг отцов и дедов эти ребята повторять не хотели, ибо вознаграждение за этот подвиг было перед их глазами.