— Я и сам как раз собирался посмотреть, что тут и как, чтобы сориентироваться. Так что до скорого, я мигом, — сказал Фердинанд и взял старт.
Тамино и Билли решили тем временем продолжить экскурсию и заглянули в дом, который стоял поблизости. Дом этот, в отличие от всех прочих, оказался почти настоящим. Во всяком случае, у него имелась крыша и внутри шла какая-то жизнь, судя по разнообразным звукам, доносившимся оттуда. Соблюдая осторожность, друзья пробрались внутрь и увидели просторный зал, освещенный множеством ярких светильников. По всему залу было расставлено несколько кинокамер, возле которых крутились большелапые. Одни из них держались за камеры, заглядывая в толстую трубу, устроенную на ней, другие мерили зачем-то расстояние от этой трубы до ближайших предметов, третьи то и дело хлопали какой-то штуковиной, состоявшей из полосатой палки и черной дощечки, на которой было что-то намалевано, при этом они выкрикивали непонятные цифры и, хлопнув штукой, тут же отскакивали в сторону, четвертые топтались возле камеры, держа в руках длиннющие удочки, которыми они зачем-то болтали в воздухе, выкрикивая странные фразы, вроде «Не слышу!», «Ничего не слышу!», «Звук!».
В центре зала восседал важный дядечка внушительных размеров. На голове у него была шляпа, а во рту — толстая коричневая палка, которую он все время сосал. Судя по всему, здоровяк был тут главным, потому что он постоянно что-то кричал, заглушая даже большелапых с удочками. В самом конце зала была устроена широкая улица, которая очень напоминала Бродвей в Нью-Йорке.
Важный тип махнул рукой, крикнул «Начали!» — и тут же заиграла музыка. Одновременно из темноты возникло семьдесят три белых пуделихи, которые дружно пели и пританцовывали.
Уже одного этого хватило, чтобы у Билли Виндзора закружилась голова. Раскрыв рот, он смотрел во все глаза на ослепительных красоток. Когда же вспыхнули огни и на высокой лестнице появилась солистка — изящная пуделиха в воздушных розовых одеждах, — Билли и вовсе как будто повредился в рассудке: сначала он осел пыльным мешком на пол и замер с высунутым языком и помутившимся взором, потом вскочил и завилял хвостом как бешеный, потом принялся топтаться на месте, тихонько поскуливая и подвывая, потом опять уселся и вперил взор в прекрасную незнакомку.
— Эй, Билли, ты чего? — испугался Тамино, заметив странное поведение приятеля.
Билли не отзывался. Тяжело дыша, он смотрел на артистку и ни на что не реагировал.
Тамино потянул его легонько за хвост:
— Билли, ты, часом, не заболел?
Билли посмотрел на Тамино стеклянными глазами и снова уставился на розовую фею, которая продолжала неспешно спускаться по лестнице, напевая сладкозвучную мелодию.