То вдруг Амирхан Даутович видел прекрасно изданные книги, те, что мечтал написать, когда еще учился в аспирантуре, но так и не написал — закрутила, завертела новая жизнь, не то чтобы писать, на чтение порой не хватало времени. Но неожиданно его пронзила такая боль, что он даже вздрогнул. Никогда прежде не задумывался об этом, не связывал: останься он в Москве, наверное, совсем иначе сложилась бы жизнь, судьба Ларисы…
Лариса написала кандидатскую о декоративно-прикладном искусстве республик Средней Азии, специализировалась по керамике, исколесила южные республики, побывав почти во всех кишлаках, где народные умельцы работали с глиной. В свои редкие отпуска он сопровождал ее в таких поездках и, честно говоря, никогда не жалел об этом. У Ларисы был вкус, чутье, она находила забытые школы, направления, систематизировала их. Благодаря ее стараниям и энергии в Москве издали два красочных альбома, рассказывающих о прикладном искусстве этих республик, она же организовала три международные выставки среднеазиатской керамики в Цюрихе, Стокгольме и Турине, не говоря уже о выставках в Москве, Ленинграде, Таллинне, Тбилиси. Ее быстро признали, на нее ссылались, ее цитировали. Приглашали на всевозможные международные выставки и гостем, но чаще членом жюри. Зарубежные журналы заказывали ей статьи.
В счастливые годы, когда у нее выходили альбомы, книги, удачно организовывались выставки, она на радостях говорила мужу:
— Я так признательна тебе, твоему упрямству, что ты не остался в Москве и меня утащил, без тебя я не нашла бы себя, не сделала себе имени.
А ведь керамикой она увлеклась случайно, купив на базаре за трешку ляган, — так поразила ее простота и изящество обыкновенного большого глиняного блюда, которые изготовляют тысячами в любом районе и для каждой семьи. Она смогла увидеть в обыкновенном предмете домашней обстановки необыкновенную художественную выразительность, самостоятельность в нехитрой росписи, индивидуальной даже для маленького кишлака, — ведь мастерство и рецепты передавались из поколения в поколение, из века в век. Глина во все времена была самым доступным материалом бедного человека, и он по-своему, доступными способами и средствами улучшал и украшал ее. В нашем унифицированном мире, где уже переплелись, обогащая и размывая друг друга, множество национальных школ, художественных течений, керамика, которую открыла для себя Лариса, каким-то непостижимым образом убереглась от стороннего художественного влияния.
В личной коллекции Ларисы имелись керамические предметы, которые передавались из рук в руки уже в пятом или шестом поколении, но манерой исполнения, красками и другими внешними признаками и даже размерами они вряд ли отличались от работ нынешних сельских гончаров. "Возможно, народ сохранил до наших дней классические образцы керамики", — писала Лариса в своей кандидатской диссертации. О том же она писала и в альбомах, где щедро была представлена керамика, отысканная ею в степях, горах, пустынях, цветущих оазисах Ферганской долины, в самых, казалось бы, забытых и глухих уголках. На организуемых ею выставках всегда предлагалась подробная карта Средней Азии с указанием мест, где обнаружено то или иное изделие, и специалисты, пользовавшиеся не только каталогами выставки, но и картой, поражались огромной работе, которую проделала Лариса всего за десять лет.