Мы спустились в так называемый «гимнастический зал» – их было несколько, но все они назывались «гимнастическими залами». И здесь все было облицовано плиткой, керамической белой плиткой, стыки между которыми были черными от въевшейся крови. Наши сапоги глухо грохотали по полу.
– А вот здесь, господин генерал, пытали людей, – я притопнул ногой, чтобы гулкий звук оживил могильную тишину подземелья, – господа, оставьте нас вдвоем.
Конвойцы уже знали программу – не первого человека я сюда вел и явно – не последнего. Прежде чем что-то делать – нужно знать, откуда все это возникло. Обратиться к истокам.
Генерал Кордава осмотрелся по сторонам, посмотрел наверх, подмечая все – и спускавшиеся сверху тали, на которых за руки подвешивали людей, и лежащие в углу грудой тележки, такие же, как в больницах используют при хирургических операциях. Наверное, точно такие и есть, просто одни пошли в больницы, другие – в распоряжение САВАК.
Я молча ждал реакции. Генерал смотрел на это какое-то время, потом многозначительно хмыкнул:
– Просторно здесь. Говаривали, сударь, что в Крестах одно время такая же камера работала. Поменьше размером, конечно, но такая же…
Немного не то, что я ожидал, но и к ответу на такой вопрос я был готов. Тяжелый, неприятный, постыдный вопрос, но и на него надо иметь ответ, если не хочешь в один прекрасный день стать предателем. Нельзя просто так забыть – и всё, на каждый вопрос, который ставит перед нами история, должен быть свой ответ.
– Работала. И не только в Санкт-Петербурге. И в Москве. И в Иваново-Вознесенске работала. И в Казани работала. И в Баку работала. Но разница – не только в размерах. Хотите, расскажу, господин генерал, в чем она?
– Буду рад услышать.
– Тогда слушайте. В начале двадцатого века в нашей стране, в России, созрели предпосылки для социальной войны. Именно социальной. Проклятья, которые мы сейчас посылаем в адрес Ульянова, Троцкого, Красина, Дзержинского, Бухарина, – оправданны. Все они были теми, кем они были. Педерастами, как Меир Валлах[49] и, возможно, Ульянов. Агентами иностранной разведки, как Бронштейн-Троцкий. Наркоманами, как поляк Дзержинский. Террористами и убийцами, как Яков Свердлов. Просто подонками, какими были они все. Но одного у них не отнять – они видели раскол общества и мерзко, цинично им пользовались. Кто-то хотел сохранить Россию как государство, а кто-то хотел разрушить, но предпосылки для разрушения были. Именно поэтому в нашем обществе так долго и так кроваво шло это противостояние. Коммунистические террористы убивали военных, казаков, жандармов, губернаторов, умышляли против Высочайших особ. Офицерские и гражданские организации патриотов выслеживали, убивали, вешали, пытали коммунистов, эсеров, анархистов, агитаторов, пропагандистов, боевиков польских и рабочих боевок. Но все это делалось ради сохранения России и престола, ради сохранения нашего общества и нашего образа жизни.