Глаза лейтенанта сузились, он почуял кровь, как бладхаунд, взявший след.
– Если можно, поподробнее, сэр.
– Парни, да что…
Я поднял руку.
– Марк, они правы. Если бы я хотел с ним разобраться – я бы заплатил ублюдкам, тусующимся на улице с автоматами, чтобы в его машине сделали пару сотен лишних дырок и в нем самом заодно. Я не собираюсь его убивать, мне надо знать правду.
– Не советую вам связываться с парнями на улице, сэр, – с легкой снисходительностью бывалого копа, объясняющего обычному гражданину правила выживания в Бронксе, сказал лейтенант, – эти парни не так просты. Они держатся друг за друга и ненавидят белых, их нельзя просто так нанять за деньги. Если вы просто подъедете к таким вот ребятам и предложите сделать работу за хорошие деньги – вы лишитесь денег, машины и жизни в придачу. Хотя тот же самый Латойя с удовольствием размозжит Дариусу башку, если представится возможность. Но как только на сцене появляется белый – всей вражде конец.
Я отметил про себя, что Латойя вообще-то женское имя, но черт его знает, какие тут порядки.
– Итак, мистер?
Я достал пакет с фотографиями из Куантико, начал выкладывать их по одной.
– Изображение номер один. Узнаете?
Фото пошло по рукам.
– Конечно, сэр. Ублюдок собственной персоной. Это Дариус.
Я выложил второе фото.
– А это?
– Это… – Детектив, взявший фото первым, не стесняясь почесал голову. – Кажется, я откуда-то знаю эту милашку.
Вместо ответа я выложил номер «Нью-Йорк Таймс».
– Я имел дело с этим ублюдком в служебном туалете зала Нью-Эйдж Арена. Эти ублюдки пошли туда, чтобы изнасиловать эту девушку.
Лейтенант быстро взглянул на меня.
– Это правда, парни, – вмешался Мишо, – он и еще один парень его свалили. Я сам это видел, и врезали они ему как следует.
– Вместе с этим ублюдком обычно ходят еще две жертвы аборта. Вирус и Черепашка.
– Я свалил и их.
Мишо кивнул, подтверждая. Впервые с начала разговора я заметил в глазах собеседников проблески уважения.
– Вы напрасно связались с ними, сэр, – заметил детектив, – эти ребята совершенно без тормозов, а Черепашка к тому же нюхает ангельскую пыльцу, отчего не чувствует боли. Ублюдка можно лупить дубинкой всю ночь – а он будет радостно ржать тебе в лицо.
– Как бы то ни было – без коленной чашечки драться получается хреново, как бы ты ни обкололся всякой дрянью. По делам службы я провел некоторое время в Бейруте, как раз тогда, когда там была большая заваруха. И в Тегеране я тоже был, смекаете?
Полицейские смекнули, но говорить ничего не стали.
– И что же потом, сэр?
– Потом произошло то, о чем пишет «Нью-Йорк Таймс». Но есть еще одна фотография, и она-то меня заставляет задуматься. – Я выложил на стол третью фотографию, полицейские по очереди посмотрели на нее.