Маленькая Маша Богданова тряхнула заиндевевшими кудряшками:
- Ой, Степан Михайлович, однако Наташу не обойдешь. Ведь у нее природный-то ход какой!
- "Ход, ход"! - мрачно передразнил Чудинов. - Разве я сам не знаю. При ее данных да подходящий бы характер! Эх, да что говорить! Хоть бы вы на нее, что ли, повлияли, подруга ведь.
- Да, повлияй на нее! У них вся семья такая. Как упрутся - с места не стронешь.
- Ничего, стронем.
Маша вздохнула:
- А вот из меня уж чемпионки никогда не выйдет, верно?
-- Как вам сказать. Вы, Маша, делаете просто отличные...
- Пожалуйста, не утешайте,- перебила его Маша.- Не выйдет. А все-таки я буду ходить на лыжах, буду ходить, буду!
И, рванувшись вперед, старательно и весело выполняя короткими ножками шаги, которым научил теперь местных лыжниц новый тренер, Маша Богданова помчалась по лыжне, и только ветер, несший легкую струистую поземку, растрепал заиндевевшие завитушки волос над ее маленькими розовыми ушами.
За день до моего отъезда из Зимогорска я, закончив все дела в редакции и на руднике, вернулся еще засветло в гостиницу.
Чудинов лежал в нашем номере на постели лицом к стене. Быстрые зимние сумерки наплывали в окно, но Чудинов не зажигал огня.
- Ты что тут, Степан, сумерничаешь? - спросил я, присаживаясь на свою кровать, против Чудинова.- Не в настроении? Что, на строительстве что-нибудь? Там тобой не нахвалятся, настоящий, брат ты мой, авторитет у местных приобрел!.. А ты, если есть какое-нибудь затруднение, скажи, пока не поздно. Может, помочь через центральную печать? Пользуйся, пока я не уехал.
Чудинов приподнял голову с подушки, посмотрел на меня, поморщился, словно попробовал что-то кислое, и снова ткнулся в подушку виском.
- Да нет, тут печатью твоей не поможешь. Ты сам во всем виноват, старик. Да, да, накрутил вот, заставил меня выбрать этот чертов Зимогорск, хотя великолепно знал, какие тут лыжники, подсунул вместо мифической Авдошиной вполне реальную Скуратову. Ну признайся, сам небось нашептал ей, что я ее с мальчишкой спасал и тому подобное...
- Ей-богу, Степан, уж тут вот я ни сном ни духом. Но ты же понимаешь, не у всякого спасенного такой покладистый характер, как у ме... Ладно, ладно, молчу! - поспешил я, так как Чудинов, не отрывая головы от подушки, поднял руку, завел ее себе за плечо и потряс несколько раз передо мной сжатым кулаком.
- Знаем мы вас, молчальников,- промычал он в подушку.- А она задрала нос, упрямится, срывает теперь всю тренировку. Шут меня дернул опять за это дело взяться! Кажется, решил бросить, так нет!