Он слушал поток слов, смотрел на нее и молчал. Она тоже замолчала и ссутулилась.
— Я понял, Ингрид. Потому ты и попросила охранника, верно?
— Да.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы сформулировать главный вопрос. Наконец нужные слова пришли.
— Ясно. Так почему с нами творится какая-то… чертовщина?
— Это тот самый побочный эффект, который я предусмотрела в теории. Есть такое состояние — парабиоз. Это когда ткань есть, но не работает. Как бы спит. Разрыв сессии вызывает парабиоз нервных волокон. Анализы ничего не показывают, разложения нервов нет. Но они функционально мертвы. Погибают они не сразу, потому плохое самочувствие нарастает постепенно. Чем четче контакт оператора с моделью, тем больше «мостков» перекидывается. И больше гибнет волокон. Ты знаешь, что такое «полное слияние»?
— Знаю. Максимально синхронизированная работа оператора и модели. Собственно то, ради чего и проходит отбор в операторы. Как я понял, для них годятся не все.
Она кивнула, как учительница смышленому ученику.
— Правильно. Смерть Алекса наступила из-за нарушения ритма сердца. Массивный парабиоз нервных волокон проводящей системы сердца в результате полного слияния и гибели модели.
— А Уилл?
— Инсульт. Нарушение нервной регуляции тонуса сосудов. Изменение давления на высоте оказалось последней каплей.
Маард не сразу нарушил наступившую тишину. Перед глазами стояли лица погибших ребят.
— С мертвыми все ясно. А теперь давай о том, что ожидает живых.
Тильда сидела в ванне, поджав колени к подбородку, уже больше часа. Вода остывала. На бортике лежало нетронутое мыло, рядом — мочалка и бутылка шампуня. Дорогого, хорошего. Видимо, Грета знала толк в качественной косметике. Только трогать чужие вещи не хотелось.
— Маард, я хочу домой, — тихонько сказала Тильда. Раз, наверное, десятый за несколько часов, проведенных в доме Греты.
Серебристая цепочка, свешивающаяся из стиснутого кулака, чуть щекотала бедро. Тылом ладони девушка вытирала заплаканные глаза. Не хлюпать носом, Тильда Райнер. Зачем ему слышать, как ты плачешь.
Успокоиться никак не получалось. Стоило лишь вспыхнуть в памяти произнесенному почти равнодушно «тяжело болен», как горло стискивали болезненные спазмы. Вспоминались сны. Настолько яркие, что… Тиль, ты могла бы даже не смотреть на фото в медальоне. Ты же знаешь сама, как выглядит тот, кто бережет тебя и согревает под теплым крылом.
— Маард, я уйду отсюда утром, слышишь? Как только проснусь. Я пойду к тебе пешком. Встреть меня, пожалуйста. Я хочу домой. Пусть там нет ванны и опасно… но там есть ты.