Поредевший отряд втянулся в следующий переулок и под грохот подкованных копыт помчался дальше, оставляя за спиной бушующее зарево разгорающегося пожара. Вскоре стены домов скрыли от них полыхающий трактир и потому, отец Морвикус и остальные монахи не смогли увидеть, как бушующий огонь внезапно начал стихать и опадать, словно придавливаемый к земле огромной невидимой ладонью. Языки пламени в последний раз попытались взмыть в воздух, вгрызться в уже обугленные бревна стен, вновь пыхнуть невыносимым жаром на пытающихся подступиться людей… и окончательно затухли. На глазах потрясенных жителей пожар прекратился сам собой всего за минуту. Потухли даже раскаленные уголья. Посреди пепелища остался стоять изуродованный остов здания. Внутри него что-то рушилось, по-прежнему падали бревна и сыпалась почерневшая от копоти глиняная черепица, но огня больше не было.
— Чудо! Это чудо! — завопил один из местных, вздымая к небу опаленную бороду и потрясая руками — Создатель явил нам чудо, люди! Не дал городу обратиться в пепелище! Не оставил нас без крова!
Мгновение висела тишина, а затем толпа разразилась ликующими криками, восславляя всеблагого Создателя, не покинувшего их в беде, явившего свою милость.
Радовались не все — упавший на колени хозяин трактира безутешно рыдал, глядя на обугленные остатки своего заведения и размазывая по жирным щекам копоть вперемешку со слезами. Этой ночью он лишился всего. От горьких стенаний он оторвался лишь когда его грубо затрясли за плечо. Подняв залитое слезами лицо, Жирный Пит узрел наклонившегося над ним человека в монашеской рясе и сочувствия в холодных глазах этого молодого священнослужителя не наблюдалось вовсе.
— Ты Жирный Пит? — коротко поинтересовался монах — Ты хозяин трактира?
Пит безмолвно кивнул и тут же услышал приказ, окончательно повергнувший его душу в смятение и страх:
— Во имя Создателя — ты пойдешь с нами! Вставай!
****
В третий раз отец Флатис остановил отряд в порту, куда привел их двойной след, невыносимо воняющий Морграатом, отмечающего всех своих последователей этим гнилостным клеймом. Ночь заканчивалась, уже забрезжил смутный зимний рассвет.
То, что они не сбились со следа, стало ясно как только они завидели толпу возбужденно гомонящих полуодетых несмотря на мороз людей. Подъехав вплотную, священник спешился и зашагал вперед, не обращая внимания на почтительно и одновременно боязливо расступающихся перед ним горожан. Белоснежные одеяния священника и опоясывающий талию тонкий багрово-красный пояс говорили сами за себя, указывая на принадлежность сурового старика к ордену Искореняющих Ересь.