- Не переживай, - говорила она, спаивая девочке остаток молока, - скоро будет деревня, и я куплю тебе ещё. Да, да. Но только на вечер и утро. Ты должна согласиться, что молоко обязательно должно быть свежим.
И, видимо, девочка согласилась, потому как сразу после кормления, на её лице появилась ярко выраженная сытая улыбка.
Последний раз Готель оставила башню совсем недавно - три года назад - через два года после того, как Эмерик под предводительством своего военачальника Артура де Ришона вернули Франции Париж. И это было долгожданное и радостное событие, учитывая тот факт, что до некоторых пор французы уже не надеялись вернуть себе столицу. Теперь же Готель поднималась этажами башни с сознанием того, что, возможно, с этого времени, как и для англичан, Париж будет закрыт для неё навсегда. Грустила ли она о том? Несомненно. Жалела ли? Нет. Ещё в дороге она поняла, что поставила бы на карту и Париж, и Лион, и Марсель, и всё что угодно за одно это счастье, мирно спящее в её корзине.
Поднявшись, она отворила дверь в зал, и её лицо покраснело от неловкости, когда она увидела, как неубрано оказалось внутри. Это было невероятное ощущение - смущение перед спящим младенцем, столь велика оказалась зависимость и важна признательность этого самого важного в её судьбе человечка - и самого высокого гостя, посетившего её жизнь.
- Я знаю, малыш, пока это не выглядит слишком уютно, - поставила она на пол корзину, - но дай мне немного времени и ты увидишь, как хорошо здесь, - Готель прошла в центр и взмахнула в стороны руками, - особенно утром, когда заглядывает солнце. А в летнюю жару здесь так приятно и прохладно, и сквозь витраж вся комната играет разными цветами, - она живо двигалась по залу, открывала окна и торопилась успокоить, больше себя, от доставшегося им удела.
После чего присела к корзине и, глядя на ребенка, проговорила:
- Я, право, никогда не думала, что мы здесь окажемся. Но надеюсь, ты простишь когда-нибудь мою большую душу.
Да, это определенно был не Лувр и не Сен-Шапель, и, может быть, потому, убирая зал, в сердцах Готель ежеминутно клялась себе, что сделает всё, чтобы эта башня стала мечтой всякого ребенка и настоящим домом её собственного.
В часе ходьбы в разные стороны от башни находилось, по крайней мере, несколько деревень, куда Готель могла сходить за молоком для малышки и купить что-либо для себя; что, кстати, стало прекрасным поводом ежедневных прогулок для её чада. Девочка просыпалась всё чаще и ела всё больше, и теперь не только спала, а к тому же издавала непонятные звуки, глядя на прозрачное ноябрьское небо. Готель смотрела в её глаза и ждала хоть какого-то ответа, но девочка только хаотично двигала руками и пускала слюну. Готель вздыхала, поднимала тяжелеющую со временем корзину и двигалась дальше: