Договорить больше Готель не смогла, и Клеман обнял её.
Все в Париже строили собор, и на какое-то время это стало для Готель забвением. Если она не шила, она носила на стройку еду, убирала там мусор, а вечером валилась с ног и скорее засыпала, чтобы не думать ни о чём.
- Вы бы могли остановиться у меня, - предложила она аббатисе.
- О, дитя. Я не покидаю аббатство уже несколько лет, и сил мне хватает едва дойти до скамейки.
- Приезжал Папа, - тихо добавила Готель, и ей стало грустно.
Она видела, как жизнь оставляет сестру Элоизу, и боялась приехать однажды и узнать, что аббатисы больше нет. Потому она проводила в Паркле как можно больше времени. Старалась не оставлять аббатису и не упускать её из виду, словно верила, что в её присутствии смерть побоится себя обличить.
- Я устала, моя дорогая, - сказала однажды аббатиса, - вы не проводите меня?
Через три дня Пьер принял Элоизу в свои объятья.
Готель была спокойна. Возможно оттого, что провела последние дни аббатисы с ней рядом. Она не спешила покидать аббатство и осталась там еще на несколько дней. Гуляла теми же дорожками и сидела на той же скамейке в парке. Ей иногда казалось, что если поторопиться за угол, то она непременно нагонит свою настоятельницу. Готель знала, что всё то хорошее, что она обрела в душе и разуме за свою жизнь, она получила от сестры Элоизы. Она всегда была примером: когда проявляла любовь и когда проявляла строгость. Она научила Готель верить словам, не замечать глупцов, любить когда того желаешь, каяться всей душой за мелкую ошибку, чаще смеяться и плакать, не позволять другим себя жалеть и не позволять себе быть безжалостной к другим. Готель часто думала о глубине души аббатисы и спрашивала себя, знает ли она, насколько действительно она была глубока. Ведь при всей ясности образа сестры Элоизы, всегда оставалась та, которая умерла еще двадцать лет назад, таилась и мучилась, ожидая день за днем встречи со своим покойным супругом. Но ту живую и счастливую Элоизу Готель было встретить не суждено.
Через полтора года на месте трех снесенных церквей обозначилась тень будущего собора. Он рос, а его продолжали строить. Он накрыл собой остров, как слон лодку, но его продолжали строить. Казалось, епископ желал достучаться его колоколами до Всевышнего, и Готель, наверное, была одной из немногих, кто понимал его и желал того же.
- Ты все еще хочешь этого? - спрашивал Клеман, провожая Готель в Лион.
Но та лишь молча кивала в ответ. Единственное что она хотела, это, достучавшись, спросить у Бога, почему женщине, которой дают чистую душу, нравственную красоту и силу, деньги и власть, почему этой женщине не дают ребенка.