Исключено. Она не должна позволять своим мыслям развиваться в этом заманчивом, но опасном направлении. Думать о нем — все равно что сыпать соль на рану.
Добравшись до своего дома, Лисса достала ключи. Несмотря на усталость и упадок духа, она твердо сказала себе, что должна продолжать. Не жалеть ни времени, ни сил ради достижения заветной цели.
Работать, зарабатывать, копить. Никаких послаблений и отсрочек.
Открыв дверь квартиры, Лисса замерла. Внутри слышались голоса, и их источником не был телевизор. Один голос показался ей знакомым и в то же время незнакомым. Вместо привычных боли и отчаяния он был полон радости и надежды. Другой голос она тоже раньше слышала. Неужели…
Пройдя в гостиную, Лисса замерла на месте. При виде знакомой фигуры на потрепанном диване ее глаза загорелись.
— Арман! — воскликнула она и бросилась в распростертые объятия мужчины.
— Ксавье, ты меня слушаешь?
В мягком голосе женщины слышались дразнящие нотки, но Ксавье пришлось приложить огромные усилия, чтобы не забывать о присутствии Маделин де Керасс, сидящей за столиком напротив него. Он пригласил ее на ужин. Это был заранее обдуманный и спланированный шаг. Он хотел вернуться к привычной жизни и как можно скорее заняться сексом. С другой женщиной. Поскольку последней его подругой была Маделин, он остановил свой выбор на ней.
Вот только здесь возникла одна проблема. Он не хотел близости с Маделин.
На мгновение его взгляд задержался на ней. Ее кокетливые жесты, ее совершенные формы под облегающим платьем напомнили ему о том, что эта женщина великолепна в постели. Любой мужчина мечтал бы заняться с ней сексом.
Но только не он. Он совсем ее не хотел.
Он хотел лишь одну женщину.
Но не мог ею обладать.
Повинуясь внезапному порыву, Ксавье отодвинул бокал. Он собирался нарушить выработанное им самим правило, касающееся его отношений с женщинами. Когда дело близилось к разрыву, он заранее подготавливал к этому свою партнершу, чтобы расставание стало безболезненным для обеих сторон. На сей раз все было по-другому.
— Мне нужно кое-что тебе сказать, — отрывисто бросил он.
Пять минут спустя он уже сидел за столиком один. Маделин ушла. Он не был удивлен. Он пытался смягчить удар, но все произошло слишком неожиданно. Маделин обиделась, а он не стал ее утешать. Пусть считает его жестоким, если ей так легче.
Возможно, он действительно был жесток. Внутри он весь кипел от гнева. Гнева на самого себя. Ему не следовало вмешиваться в жизнь брата. Ему следовало оставить Армана и его невесту в покое. Если бы…
Бросив на стол салфетку, он резко поднялся. Все эти «если бы» не имели значения. Было уже слишком поздно.