Князь Матвей, прочтя письмо, напустил на лицо сияние и звал всех, кто тут был, вечером к себе на пир. При этом он заметил, что кое у кого физиономии вытянулись и глаза забегали растерянно. Немало их немало их, кто порадовался бы его падению. Он позволял всей этой жадной своре лизать ему руку. Он был милостив, если хотел, — как и полагалось его высокой особе; но горе было тому, кто вызывал его неудовольствие. И только царь, этот нарышкинский выскочка, шпынял его как хотел. Получив столь обидное письмо, губернатор так напился на пиру, что свалился со стула.
В довершение всех бед на другое утро, когда у князя трещала с похмелья голова, стольник Максимов вручил ему отписку нового якутского воеводы. В отписке воевода сообщал, что посланный по повелению князя в Охотск сын боярский Сорокоумов от проведывания морского пути в Камчатку отступился, судно не строит и предается одному буйству да грабежу инородцев.
А ведь он, князь Гагарин, сообщил уже Петру, что на проведывание морского пути люди отправлены и судно заложено. На то, что Сорокоумов обижает инородцев, Гагарину плевать, но как быть с ослушанием воли государя?.. Князю теперь выгодно забыть, что ни он, ни якутский воевода не снабдил Сорокоумова корабельными припасами, да и мореходов в его отряд не зачислили, надеясь подтолкнуть казаков к плаванию одними посулами. Думалось, государь смотрит ныне только на западные моря, от восточных отвернется. И вот на тебе!.. Виноват во всем, разумеется, один Сорокоумов, а если это так, то после всего, что натворил сын боярский, голова его ничего не стоит. Согласно прямому указанию государя он велит заковать Сорокоумова в железа, кинуть в тюрьму, а в докладной государю не пожалеет гневных слов по поводу сорокоумовского нерадения.
Но кем теперь заменить сына боярского? Сколько ни перебирает он в голове людей, не разыскать ему никого, кто бы взялся за это дело. Каждый понимает, что, кроме неприятностей, ничего тут не получит. Ламское море никому не ведомо, бури и льды закроют путь суденышку. Попытка проведать морской путь на Камчатку скорее всего окончится гибелью судна. И даже если принудить кого-нибудь силой взяться за это дело, он, может быть, судно и построит, — корабельщики-то теперь есть, сам государь прислал их, — но как набрать команду на судно? Люди разбегутся. Кто же решится кинуть свою жизнь в ледяную пучину? Только охочий человек может теперь выручить князя, да где его сыщешь?
Заметив все еще стоявшего в приемной стольника Максимова, опухшего, как и он сам с похмелья, князь вспомнил, что послать в морскую экспедицию не охочего человека, а какого-нибудь служилого «по очереди» посоветовал ему этот стольник, и теперь нашел, на кого излить свой гнев.