— Земля-то, чай, везде твердая, выдержит. Не провалюсь, — надевая шапку, уже веселее отвечал Отец.
— Препятствовать не буду. Если настаиваешь, можешь идти с Чирковым, — разрешил командир.
В эту разведку собирались особенно старательно. Чистили сапоги и одежду. Данилка побрился перед осколком зеркала. А старик долго расчесывал металлическим гребешком бороду. Попрощавшись с товарищами, ушли пыльной проселочной дорогой — спокойно, неторопливо, будто отправлялись в город на воскресный базар.
Давно уже не был Данилка в городе. После деревни с ее ветхими домиками и единственной грязной улицей Бирск показался ему многолюдным, шумным. Восседая гордо на пролетках, проезжали мимо офицеры, мелькали тут и там сытые, самодовольные лица нынешних хозяев города — лавочников, купцов, чиновников. Глядя на них, Данилка думал: «Скоро собьем с вас спесь. Конец вашему царствию пришел».
Выработав еще в пути план действий, разведчики наскоро попрощались у церкви. Условились встретиться здесь же утром следующего дня.
Данилка смешался с уличной толпой. Он бродил по центру города, глазея по сторонам, останавливаясь перед витринами магазинов. С виду он походил на деревенского парня, растерявшегося в непривычной сутолоке города.
Заглянув в зеркало, вывешенное у парикмахерской, и увидев в нем лицо простоватого, неотесанного сельского увальня, он остался доволен. Чтобы не обращать на себя внимания, лучше всего прикинуться дурачком. Данилка знал это по опыту. Заходя в лавки, прицениваясь к хомутам, ведрам, граблям и прочему москательно-скобяному товару, за которым обычно приезжают крестьяне в город, он все больше входил в роль. Он даже начал говорить не так, как обычно, а глуше и как бы проглатывая слова. В лавке кланялся и терпеливо ждал, пока хозяин обратит на него внимание. В общем, всем своим видом являл смирение и простодушную угодливость. По тому, как покровительственно и нагловато разговаривали с ним приказчики в лавках, Данилка видел — верят. Это наполняло его озорным весельем, желанием «отчебучить» что-нибудь, поиздеваться над надутыми спесивыми хозяйчиками и их челядью. Но тут же он останавливал себя — не время, нельзя.
На базаре Чирков выбрал чайную почище, сел за свободный столик и заказал себе чаю, баранок. То и дело звенел колокольчик на двери, и в чайную входили возбужденные базарной толчеей люди. Расторговавшиеся крестьяне заказывали холодец, селедку, вынимали принесенную с собой водку. Владельцы лавок разворачивали узелки со всякой снедью, припасенной дома, и долго, отдуваясь, пили чай. По углам жалась базарная голь. Среди этого пестрого люда были, и солдаты «народной армии» в новеньких гимнастерках, сбывающие в базарных рядах краденое обмундирование и мыло. Они устраивались за столиками шумными компаниями и тут же пропивали выручку.