— Ну, ладно, это уладить не так уж сложно. Такое может случиться с каждым из нас. Пусть он подаст кассационную жалобу, я сам поручу судье, прокурору, министру юстиции или заместителю министра, чтобы они отменили решение суда.
— Горбан, всё это мы уже сделали. Но разве можно что-нибудь вбить в головы голодных ахундов! Они упёрлись на своём и требуют, чтобы этот невинный младенец был посажен в тюрьму. Ну, скажите ради бога, разве можно допустить что-либо подобное? Поверьте моему слову, если это случится, то по крайней мере сто женщин из лучших тегеранских фамилий покончат жизнь самоубийством. И первой, я уверен, примет опиум моя мамаша.
— Ну, хорошо, что же вы хотите, чтобы я сделал?
— Горбан, дайте указание, чтобы приказ о его аресте не приводили в исполнение.
— Как же это возможно? Журналисты и несколько бессовестных депутатов, которые засели в меджлисе, не дадут мне покоя. Они же ославят меня.
— С журналистами мы сами управимся. Мамаша отложила для этой цели свой выигрыш от покера — она играла у господина Бадпуза. Пока что двести-триста туманов из этой суммы мы распределили между газетами «Гиямат», «Машхаре Кобра», «Чомаге Такфир», «Занджире Асарат» и еженедельным журналом «Джаханнам Дарре».
— Отлично, отлично, продолжайте в том же духе.
— Помимо этого, я прошу вас лично не обойти бедного Хушанга своей милостью.
— Что же я должен сделать?
— Прикажите, чтобы сейчас повременили с его арестом.
— Да, но это же не зависит от меня. Я могу сказать, а органы юстиции со мной не согласятся.
— Вы дайте указания тому агенту, который придёт по поручению органов юстиции.
— Но ведь на это нужно иметь законные основания.
— Какие законные основания могут быть сильнее, чем болезнь?
— Милый мой, неужели этот симпатичный юноша, который разносит сейчас здесь коньяк и виски, болен?
— О, почему ваше превосходительство так недоброжелательны по отношению к нему? Этот юноша болен, и сейчас у него в кармане лежит официальная справка об этом за подписью министра здравоохранения. Её только полчаса назад мамаша получила у господина министра.
— Вот это очень важный документ. Не говоря уже обо мне, если бы его увидел даже сам Анушираван Справедливый[78], то и он вынужден был бы признать его.
— Очень вам благодарен. Теперь у меня к вам вторая просьба.
— Пожалуйста.
— На Хушанга завели ещё одно дело: утверждают, якобы он с несколькими иностранцами занимался фотографированием и выведыванием каких-то сведений в районах расположения воинских частей. Клянусь вашей благословенной жизнью, все эти обвинения совершенно необоснованны. К таким делам этот юноша абсолютно непричастен. Его так осаждают девушки, что ему некогда причесаться, а когда у него выпадает свободная минутка, мамаша затаскивает его в спальню, запирает дверь и они по четыре часа, а иногда и до самого утра сидят за книгами и расчётами. И вы не представляете себе, как этот несчастный юноша, словно камыш от кальяна, худеет и желтеет от бессонных ночей, проведённых за сложением и вычитанием. Где уж ему найти время ходить с американцами по горам и оврагам! К тому же он не знает ни одного слова по-английски.