Первое впечатление, которое сложилось у Аббаса о «камере предварительного заключения», было таково: в этом земном раю и правительственном доме отдыха, куда власть имущие, казалось, обязались водворить каждого беззащитного бедняка и содержать его там по своему желанию несколько лет или даже до конца его жизни, царил особый дух зависти, злобы и ненависти. Люди, на обязанности которых лежит приём и забота о заключённых, прилагают все усилия к тому, чтобы не дать им ни одной минуты покоя. Можно подумать, будто они боятся, что, если оставить заключённого в покое хотя бы на одно мгновение, он может забыть, где находится.
Именно поэтому, не успел Аббас ещё и сомкнуть глаз, как сапог одного из старших надзирателей довольно чувствительно ткнул его в левый бок. Возможно, господин старший надзиратель специально хотел проверить, что будет, если недавно полученный им американский сапог соприкоснётся с боком несчастного иранца. Ведь в этой области пока ещё ни американские советники, ни иранские офицеры не имели достаточного опыта.
В тесном, тёмном и сыром подвале дни и ночи Аббаса проходили однообразно. Никто у него не спрашивал, что он здесь делает, и он в свою очередь никому не задавал подобных вопросов. Есть вещи, о которых люди или боятся спрашивать друг друга, или просто считают это бестактным. Каждый раз, когда в эту райскую обитель входил надзиратель или старший надзиратель, он умышленно не смотрел в сторону Аббаса, опасаясь, как бы ему не пришлось отвечать Аббасу на его вопрос. Да и вообще-то разве он мог что-нибудь ответить, разве от него что-нибудь зависело? Всё решали люди, стоящие значительно выше его. Даже более того: пожалуй, и от них мало что зависело. На вопрос Аббаса могли ответить только те, кто находится по ту сторону океана. А значит, этот вопрос должен быть задан не на персидском языке. Правда, этот Плешивый Аббас, продавец мороженого и рисового киселя, не был такой важной персоной, он не имел ни звания, ни состояния, ни такого социального и политического положения, чтобы там, в самых высших сферах, подумали о нём и позаботились о его дальнейшей судьбе. Возможно, что по ту сторону океана никто даже и понятия не имеет о том, что на свете существует какой-то Аббас, плешивый человек с душой и разумом, с глазами, которые видят, ушами, которые слышат, сердцем, которое бьётся, что у него есть жена и дети, у которых имеется рот, желудок, и что им надо есть и надо одеваться. Конечно, никто там, за океаном, не думал о нём, даже не произносил его имени. Но там были, разработаны принципы, был составлен план и пущена в действие машина, и теперь, если даже сотни тысяч, миллионы подобных Аббасу, высоких и низких, женщин и мужчин, молодых и старых, белых и чёрных, попавшие в соответствии с этим планом в общий котёл, сгорали бы в нём или задыхались и слепли от дыма горевшего под ним огня, всё равно репутация создателей этого плана останется незапятнанной.