Хорошо ещё, что в подлой среде тегеранской знати быстро забывают мерзкие дела друг друга. Впрочем, это естественно, ибо люди, совершившие тысячи безнравственных поступков в нарушение шариата и орфа[25], не осмелятся помнить и выдавать тайны своих соратников, боясь, что те в свою очередь укажут пальцем на них.
Именно по этой причине представительницы женской половины избранного общества при встречах прикладываются друг к другу своими толстыми накрашенными губами и звонко целуются, а мужчины усердно трясут друг другу руки, приговаривая: «Да будут ясны наши очи», «Давно мы не имели счастья встретиться», «Не забывайте искренне преданных вам». Человек непосвящённый невольно примет всё это за чистую монету и поверит в искренность отношений. Чтобы дорисовать картину, нужно сказать, что эти люди часто видят друг друга во сне, как бы иллюстрируя и дополняя этим теорию Фрейда о сновидениях.
Трудно представить себе, сколько в арсенале этих людей фальши и лицемерия. Они быстро забывают свои грязные дела, и это помогает им соревноваться в подлости, хитрости и безнравственности, изобретать всё новые способы разврата и распутства.
Вот почему уважаемые дамы, присутствующие на собрании, никогда не замечающие своих дурных поступков и быстро забывающие безобразия других, вынуждены были немедленно забыть, как несколько минут назад Мехри Борунпарвар вошла в зал, бесконечно извиняясь за опоздание, как она села в очень неудобное кресло, как она плакалась, пресмыкалась и заискивала перед самыми низкими дамами собрания. Ведь Мехри тогда ещё не знала, что председатель и секретарь уже избраны, и, мечтая об этих должностях, лебезила перед всеми — давала в долг лепёшку, чтобы получить приправу к своей.
Но, как только Мехри увидела, что её одурачили, она пошла на авантюру. Могли ли дамы уличить её во лжи? Разумеется, нет. Никто из них даже не усомнился в истинности её слов. Ну а если бы даже они, вспомнив, как Мехри вошла в гостиную, усомнились и стали бы доказывать, что она не была на аудиенции, то ослиная голова застряла бы в другом месте, возникли бы новые затруднения. Мехри донесла бы куда следует, представив всё происшедшее на аристократическом собрании как «бунт еретиков», «нарушение долга» и даже «предательство любимой родины», пожаловалась бы на то, что там не придали значения её «чистосердечным и верноподданническим убеждениям, высказанным из патриотических чувств и любви к…» И тогда не оберёшься беды… А если бы Мехри проявила нерадивость в выполнении «патриотического долга», то двадцать три другие дамы не замедлили бы посплетничать где-нибудь, а то и написать донос, и, наконец, если бы даже никто из них не выполнил этого своего «долга», достаточно было бы самой молчаливой и с виду такой беспомощной и добропорядочной ханум Дипломаси ночью рассказать обо всём своему учёному мужу, и тогда, во имя научного долга, донёс бы он.