— Прошу вас, говорите, я буду записывать.
— Прежде всего о вашем заместителе, — начал доктор Тейэби. — На эту должность претендует тот приятель, тебризец. В нём заинтересован и председатель меджлиса. Остальное вы сами знаете.
— Горбан, ведь мне положен только один заместитель, а их уже, машалла, намечается четыре. Упаси бог, как бы, чего доброго, не стало кандидатов ещё больше.
— Вы правы, и это может статься. Но есть выход из положения: будет больше кандидатов — увеличивайте штат заместителей. Пока объявите четыре должности, а там Судет видно.
— Очень хорошо, повинуюсь.
— Затем вопрос о государственном представителе в национальном банке… Вы остановите свой выбор на вашем друге, том самом…
— Хорошо, но что я скажу этому приятелю?
Во-первых, он и так жрёт больше, чем может вместить его пузо, и вам, с вашим опытом, к лицу ли оглядываться на него? А во-вторых, ему подскажут его собственные товарищи. Ведь нешуточное дело поручать деньги, валюту и прочие ценности этому пузатому, надутому, как бурдюк, мальчишке. Наконец, наш друг Алак Бедани сам родом из Мелайера и лучше всех сможет объяснить обстановку этой начинённой опиумом утробе.
— Что ж, если друзья не будут против, я не возражаю.
— Председателя страхового общества мы вчера уже с вами наметили.
— Да, я тут же отдал распоряжение. А как вы решили относительно директора сельскохозяйственного банка?
— С этим вы сами справитесь. Посоветуйтесь с депутатами из Кермана, но скажите им, что от меня они не должны требовать никаких серьёзных изменений.
— Так, решено и это. Да, я придумал кое-что для нашего друга по ложе…
Господин доктор Тейэби забеспокоился:
— Да, да, это важнее всего, а я чуть было не запамятовал.
— Если вы не против, горбан, пошлём его в Национальный банк.
— Куда?
— В Национальный банк!
— В Национальный банк? Туда, где выпускают деньги?
— Ну, конечно. Ведь у нас только один банк…
— Простите, господин министр финансов, уж не бредите ли вы? Или, может, вы хватили немного спозаранку? Да разве можно соваться в Национальный банк! Вы же знаете, что там засело это чудовище, и рука, даже посильнее нашей с вами, туда не проникнет. Это может произойти разве только в том случае, если наши друзья уйдут из Ирана и лишат нас своего покровительства. Но такой день никогда не наступит, да и не дай бог этому случиться!
— Так что же прикажете делать? И сколько можно терпеть наглость и безумство этого господина? Он засел в Национальном банке, и для него не существует ни правительства, ни меджлиса, ни двора.
— Всё это верно. Но меня поражает, что вы до сих пор не понимаете одного: что бы ни произошло, наши друзья от него не отступятся.