«Вот перевяжу потом за ней придет машина, и она уедет, больше я никогда ее не увижу. Что ж, именно так это и должно быть, а как же иначе? Пусть моя перевязка поможет ей, и пусть она будет счастлива, — подумал Семен, сознавая, что проникается к этой женщине каким-то никогда еще не изведанным чувством благодарности и доверия. — Какая удивительная у нее судьба, — мысленно говорил он сейчас с ней. — Еще не началась война, а ее уж ранили. И было ли у нее такое время, которое нельзя приравнять к войне? Наверное, там, на чужбине, ей было куда труднее, чем нам здесь, на заставе. Здесь каждый — свой среди своих, а там?»
— Вот и все, — сказал он, закончив перевязку. — Как говорится, до свадьбы заживет.
— До свадьбы? — Она задумалась. — Давно она у меня была, свадьба.
И замолчала надолго, закрыв глаза. Длинные черные ресницы тихо вздрагивали. Семен, стараясь не шуметь, встал, на цыпочках отошел к окну.
— У вас на заставе растут березы? — вдруг спросила она взволнованно, словно речь шла о живых людях.
— Березы? — переспросил он. — Есть березы, одна вот здесь растет, прямо у крыльца.
— Спасибо. — Она произнесла это слово так, будто именно от Семена зависело, расти березам на заставе или не расти.
— Сейчас вам принесут завтрак, — пытаясь отвлечь ее, сказал Семен. — У нас свежая рыбка, чай с земляникой.
— Не хочу ничего, — с грустью сказала она. — Вот разве чай с земляникой.
— Если не секрет, скажите, как вас величать? — спросил Семен. — А то неудобно как-то.
— Я же называла себя — Ярослава. — Она сама удивилась, как звучит вслух имя, от которого она совсем отвыкла. — Ярослава, — еще раз повторила она, радуясь, что может открыто произносить свое имя. — А дочку мою Жекой зовут.
— Дочку? — удивился Семен. — У вас есть дочка?
— Есть. — Счастливая улыбка осветила ее измученное лицо. — Теперь ей уже целых шесть лет.
— Вам трудно говорить, — остановил ее Семен. — Я пойду, а вы поспите. Сон для вас — лучшее лекарство.
Он был уже на пороге, когда услышал ее голос:
— А вы не сказали, как вас зовут.
— Меня? Семеном, — в тон ей ответил он.
— А какой сегодня день?
— Сегодня? Суббота.
— Двадцать первое?
— Двадцать первое.
— Значит, завтра двадцать второе?
— Значит, двадцать второе.
Семен подождал, думая, что Ярослава еще что-либо скажет ему, но она молчала. Он вышел за дверь, тихонько прикрыв ее за собой.
Придя на заставу, Семен хотел было послать Мачнева отнести завтрак Ярославе, но тут же одернул себя: «Грешно и неразумно. Сегодня суббота, банный день, без старшины как без рук». И решил послать Фомичева. Оказалось, однако, что Фомичев повел на реку купать коней. «Этот вернется не скоро, пока сам не наныряется», — подумал Семен и позвал Мачнева. Тот поморщился, но перечить не стал.