«А в сущности, это так просто, — сверкнула в его голове страшная именно своей обнаженной простотой мысль. — Это так легко, если она не смогла. Значит ли это, что и я не смогу?»
Легостаев лег грудью на перила балкона. Раздался оглушительный грохот — он задел ногой железное ведро. Чертыхнувшись, он замер.
— Отец, — раздался тревожный голос за его спиной.
Легостаев обернулся резко, испуганно. Семен стоял перед ним в одних трусах, видно только что вскочил с постели. Длинные худые ноги белели в начинавшей редеть темноте.
— Ты с ума сошел, простудишься! — взволнованно заговорил Легостаев, легкими движениями руки выталкивая его с балкона. — На улице снег.
— Это — циклон, — послушно вернувшись в комнату, пояснил сын. — Обыкновенный циклон.
Он обнял отца за плечи и заговорил жарко, порывисто:
— Не надо, отец… И не вини ее…
— Перестань! — взорвался Легостаев. Голос его прозвучал грубо, непривычно для Семена. — Откуда ты взял, что я виню только ее? И кто просит тебя лезть с утешениями? Пока ты не переживешь этого сам, понимаешь, сам, как можешь ты говорить об этом? Не смей, слышишь, не смей!
— Хорошо, не буду, — смиренно произнес Семен и этой смиренностью и спокойствием покорил Легостаева.
Он повернулся, чтобы идти, но Легостаев остановил его.
— Постой. Она в Москве?
— Нет. В геологической партии. В Тюмени. Представляешь, они ищут нефть в Сибири. Гипотеза Губкина. И что характерно, многие ученые считают это прожектерством. Я читал, один, забыл фамилию, так и закончил статью: «Авантюризм в науке — самый дорогостоящий авантюризм».
— Значит, не в Москве, — будто подводя итог своим раздумьям, оказал Легостаев. — Иди, иди спать.
Семен ушел и тут же вернулся.
— Ты извини, но я тоже хочу спросить. Понимаешь, у друга в школе тоже вернулся отец. И тоже из Испании. С орденом.
Легостаев вышел в прихожую, открыл саквояж и, подходя к сыну, сказал:
— Дай руку.
Семен протянул руку, и Легостаев положил на его дрогнувшую ладонь орден Красной Звезды.
— Я был уверен, — прошептал Семен.
Утром так и не сомкнувший глаз Легостаев сказал сыну, что не может оставаться в доме один и что сегодня же уезжает в Тарусу, а как только наступит тепло, переберется в Велегож.
— Приезжай ко мне, хоть на денек, — попросил он сына.
Но сын не приехал, и с тех пор они больше не виделись.
Вернувшись в Москву, Легостаев узнал, что Семен принят в пограничное училище и уехал учиться. Переписывались они редко. Прошло два года, и Легостаев, прикинув по календарю, послал Семену телеграмму с поздравлением об окончании училища. Позже он узнал, что не ошибся — Семен действительно был произведен в лейтенанты и получил назначение на западную границу.