— Женщина?
— Да, какая-то женщина с работы. Приносила ему домой в конвертах зарплату. И он мне эти конверты отдавал.
— Скажите, а как долго он не работал перед арестом?
— Так я же не знаю точно, когда он работал, а когда не работал. Просто я потом вспомнила, что он больше бывал дома, что он там не обедал, а привозили домой обед. А сколько это продолжалось, я точно не знаю, я же не думала, что такое получится. Он еще меня успокаивал: «Ты учи, учи русский. Потом я поеду в Испанию, ты поедешь со мной переводчицей».
— Он собирался обратно в Испанию?
— Видимо, да. Первое время, видимо, да. Он думал, что еще раз поедет кончать войну, или хотел меня успокоить. Как маленького ребенка. Не знаю. И он мне написал на бумажке: «Учи, учи русский, будешь ударницей учебы».
— Когда арестовали Яна Берзина?
— В ночь с 28 на 29 ноября. Точно. Часа в два-три. Я уснула в час ночи... Ночью, когда пришли за ним, той ночью мы спокойно легли спать, и я ничего не знала. А он всегда долго читал у себя в кабинете. Я всегда слышала, когда он ключом открывал дверь, и всегда кричала: «Папа!», а он отвечал «Мама!» Это у нас было так всегда, все время. А в ту ночь они открыли дверь сами, я не слышала звонка[40]. Он дома был. «Папа, что такое?» — я спросила, а он мне сказал по-испански «para mi». Вы испанский не знаете? Если бы он сказал «а рог mi» это «за мной», а он сказал «para mi» — «для меня», «ко мне». Я просто удивилась, почему они в спальне, а не в кабинете. Единственные последние его слова услышана: «Папиросы можно?» Они говорят: «Можно». Это последние его слова, которые я слышала: «Папиросы можно?» Потом двое мне сказали: «Вставай, гражданка, вставай!» Ну, я встала. Смотрю, где он? Его нет. Пошла в комнату к Андрею. А Андрей говорит: «Арестовали папу. Вот и все. Его нет больше».
— Как вел себя Андрей?
— Ничего он больше не сказал. Ни слова. Он был очень сдержанный мальчик, как я потом поняла. Весь в отца.
— Вы еще не сказали об обыске. Об обыске что-нибудь помните?
— Они просто все опечатали. Они опечатали спальню, кабинет, комнату Андрея. И нас вдвоем переселили в столовую. А обыск они не делали, забрали просто все, что было...
— А что они забрали?
— Все. А потом одежду и кое-какие вещи мне вернули.
— Ваши вещи?
— И его вещи тоже вернули, кое-что.
— А когда вернули его вещи, не помните? Через какой срок?
— Короткий срок. Я еще жила в этом доме, в этой квартире я еще жила. Потом пришли, забрали все из библиотеки. Еще деньги взяли, пять тысяч рублей было в шкафу. У нас была совершенно новая мебель: трельяж, диван и два кресла, очень красивые, темно-синего цвета. Это забрали. Забрали буфет из столовой. Я вытащила из буфета корзиночку с ложками, вилками, поставила на стол, чтобы освободить буфет, потом пришла, а корзиночки нет. Оставили два прибора, которыми пользовались мы с Андреем. Книги не вернули ни одной. Правда, там был испанско-русский словарь. Я попросила — это вернули. Я потом отдала его в Ригу в музей: там было подписано «Гришин» везде.