— В тот год мы тайком говорили друг другу о том, что в НКВД, возможно, применяют наркотики. Но в случае Берзина могло быть другое: вспоминаю, что Павел Иванович ежедневно принимал уйму всяких болеутоляющих таблеток и пилюль. По его просьбе сотрудники Разведупра привозили их пачками и пузырьками из-за границы. Я их часто видела на его столе. Когда к нему приходили, он их прятал в ящик стола... Так вот: отторжение от привычных обезболивающих лекарств уже само по себе могло быть для него пыткой. И, конечно, следователи могли вполне сыграть на этом, ведя психическую атаку на Павла Ивановича...
— Только несведущие, неопытные, чуждые морали люди могут, на мой взгляд, обвинять подследственных, которые не выдержали психических и физических пыток и стали лжесвидетельствовать против себя и против своих товарищей. Сейчас я много думаю над этим больным вопросом... Скажите, вам приходилось видеть Аврору Санчес в тот год?
— Только однажды. Павел Иванович привел жену в наш «шоколадный домик» и представлял ее товарищам по Управлению как свою воспитанницу из Испании...
— Видимо, смущала его слишком юная жена. Очень человечный штрих. А показать Аврору товарищам все же хотелось.
— Коллектив у нас при Павле Ивановиче был замечательный.
— Кого же арестовали примерно в одно время с ним?
— Урицкого Семена Петровича, Давыдова, Никонова... Помню страшные собрания, когда заставляли голосовать в Разведупре за исключение из партии арестованных товарищей. Их обвиняли в шпионаже в пользу всех разведок... Зачитывали на общих собраниях списки арестованных наших сотрудников. В зале — сотни разведупровцев. Но их становилось с каждым новым собранием все меньше и меньше, а начальство ярилось все больше и больше, искореняя «банду Берзина».
При выходе мы показывали дежурному пропуск. Он сверял его со списком и не раз вдруг замораживал наших сотрудников словами: «Приказано пропуск отобрать!» Значит, всё — ты уволен, жди ареста!.. Вначале мы верили, что органы разоблачают врагов народа, изменников Родины. Как же! Ведь в «восьмерке» Тухачевского все, мол, бывшие офицеры! Сам Тухачевский из дворян, голубая кровь, из пажеского корпуса. В плену у немцев сидел. В Берлин ездил, с генералами ихними встречался...
— Вас не арестовали?..
— Меня — нет, только уволили. В Управлении полковник Алексанкин дал мне прекрасную характеристику. Но это был волчий билет. Как увидят, что из Разведупра, дают тут же от ворот поворот. В одном месте требовали, чтобы я представила шесть рекомендаций: за все периоды своей жизни. А люди уже боялись подписывать такие рекомендации, своя рубашка ближе к телу, потом за такую рекомендацию... Долго ходила я безработная, числясь в резерве Наркомата обороны, почти до самой войны, когда вспомнили о разведчиках. Сколько их к тому времени уже перестреляли...