Обстановка напоминала фойе театра — точнее, казино. Та же атмосфера — приглушенные разговоры, когда всем ясно, что настоящая игра происходит где-то в другой части здания.
Лишь на втором этаже слышалась музыка, венский вальс — наверняка известный. Посланник ничего не говорил, просто продолжал подниматься по лестнице. «Сверху лучше видно», — прошептал он. На втором этаже потолок был ниже. Там же находился бар, в котором призывно виднелись подносы с бокалами игристого вина. Но мы, очевидно, пришли туда не для того, чтобы пить.
Посланник открыл обитую мягким материалом дверь, и меня окатило волной музыки — живой музыки в исполнении маленького оркестра, расположившегося в галерейке первого этажа. Мы же находились этажом выше, на другой галерейке, с которой можно было окинуть взглядом весь зал. Внизу танцевало множество нарядных пар — мужчины во фраках и дамы в длинных платьях. Потолок украшала огромная люстра. Остальное освещение составляли подсвечники с искусственными свечами на колоннах, поэтому в зале было довольно сумрачно. Оркестр играл в полумраке, очевидно, не нуждаясь в нотах. Душная теплота сочеталась с затхлым запахом, словно обычно в этом зале сыро и холодно. Помещение было слегка обшарпанным: роскошь со следами упадка. Если бы мы находились по другую сторону железного занавеса, в соседней стране, то я решил бы, что это здание — старый дворец, экспроприированный и отданный какому-то государственному учреждению.
Посланник присел у перил, откуда был виден весь зал. Я присел рядом, послушно, не задавая вопросов. Это не требовалось. Ответы все равно прозвучали.
При ближайшем рассмотрении я заметил, что у всех танцующих скрыты лица: элегантными черными или белыми полумасками, либо полностью закрывающими лицо блестящими, разноцветными карнавальными масками. Все это выглядело как гротеск Джеймса Энсора.
Едва заметив эту деталь, я увидел, что один из мужчин хромает, с трудом успевая за тактом. Стараясь изо всех сил, двигался он все же скованно и неуклюже. У партнерши не было одной руки. Обратив внимание на другую пару, я заметил то же самое: мужчина двигался с трудом, а женщина имела осанку горбуньи. Тогда я обнаружил, что все пары в той или иной степени покалечены.
Посланник только этого и ждал. Взглянув на меня, он склонился и произнес:
— Вот… с женщиной в голубом…
Я взглянул в указанном направлении. Рослая женщина в голубом платье, с длинными распущенными волосами и маской, скрывающей все лицо, танцевала с мужчиной во фраке и похожей маске. Он волочил ногу и обнимал женщину за талию только правой рукой. Это был Генри Морган. Я узнал его по затылку — «затылку тяжелоатлета». Он всегда по-особенному склонял голову. Это был Генри, или то, что от него осталось.