— Скажи ему, пусть звонит. — Пауза. — По поводу работы.
— Хорошо, — ответил я.
Мы расстались, она пошла в сторону Библиотексгатан, я выбрал другой путь. По дороге к Мод я уже с нетерпением думал о том, с каким чувством покину ее дом. Я уже столько раз уходил от нее, уходил даже тогда, когда в этом не было необходимости. Пару недель тому назад, натягивая свое пальто у нее в прихожей, я услышал:
— Ты что, уходишь?
Я ответил:
— Нет, но мне вдруг захотелось выкурить сигарету…
— Для этого не обязательно выходить на улицу, — сказала она.
Она внимательно посмотрела на меня, рассмеялась и достала припрятанную бутылку виски. Была пятница, вечер, и она знала, что я хочу выпить.
— Не уходи, — сказала она. — Никогда.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Он сюда больше не вернется.
— Кто? — спросил я. — Он? — Она кивнула. — Тот, чье имя не называем? — Она снова кивнула. — Вильгельм Стернер? — Она кивнула в третий раз.
— Что ты хочешь этим сказать? — переспросил я.
Мне это показалось очень странным.
— Что он сюда больше не вернется.
Я взглянул на вешалку в прихожей. Только ее плащи и куртки. Там всегда висело его пальто.
— Это правда?
Мод улыбалась широко, без тени печали или тревоги. Так или иначе, она прожила с этим человеком многие годы.
— И ты говоришь мне это сейчас?
— А когда я должна была это сказать?
— Ну то есть… Просто ты говоришь об этом с такой легкостью.
— Не вижу смысла драматизировать. Это устраивает нас обоих.
— И когда это произошло?
— Позавчера. Он переезжает в Лондон. Разумеется. — Туда постоянно уезжало много шведов. — А я туда не хочу. Он спросил, почему, и я ответила как есть, что жду ребенка и хочу рожать дома.
— И?
— Он стоял вот здесь… — Мод указала на порог кухни.
— И упал вот сюда? — Я указал на пол.
Мод снова рассмеялась.
— Нет, — ответила она. — Он не может быть отцом. Он никогда не был на это способен.
Она молча посмотрела на то самое место, где стоял Стернер, когда она сообщила ему о своей беременности. Пауза затянулась, и я понял, что он стоит там до сих пор и будет стоять так еще долго, хотя она это отрицала и не желала драматизировать ситуацию. Быть может, на самом деле, не она, а он, именно он, не захотел драматизировать ситуацию — принял известие спокойно и не потерял рассудок от горя и ревности. Стернер был джентльмен и гангстер в одном лице. О чем этот человек думал в ту минуту, можно лишь догадываться. Несколько дней назад он узнал, что ему не достанется места в новом правительстве. По словам Мод он только пожал плечами.
— Он никогда и не стремился стать членом правительства.