— Что?
Казалось, будто она не слышала моего вопроса. Я повторил.
— Мы там были. В этом кафе. Вена — отличный город для того, кто скрывается.
— И что он хочет сказать? Что ты должна к нему приехать?
— Он же не знает, что я беременна. Он наверное просто залег на дно…
Мод уже защищала его. Достаточно ему было прислать короткую телеграмму, и она его простила.
А ей достаточно было лишь посмотреть на меня, и я понял, что она задумала.
— No way,[17] — отрезал я.
Я уже понял, что условия, на которых я мог оставаться ее любовником, чтобы в конце концов стать ее мужем, радикально изменились; я также понял, что перестал быть ей другом в обычном смысле этого слова. Друзьям не отдают распоряжений, не приказывают отправиться в долгое путешествие в роли миротворца, посланника или кого бы то ни было еще. Можно просить, умолять на коленях, упрашивать, увещевать и искушать, но нельзя, игнорируя желания другого человека, спокойно навязывать ему свою волю — сидеть и диктовать ему, что он должен делать, где, когда и как. Конечно, она была на сносях и не могла поехать сама, но это не давало ей права распоряжаться мной так бесцеремонно. Не дожидаясь моего согласия, она сняла трубку и стала названивать в турагенство, чтобы заказать авиабилет и забронировать номер в гостинице. До указанной в телеграмме даты оставалось пять дней, чартерные рейсы были уже распроданы. С растущим раздражением я слушал, как она пытается подобрать мне рейс, выбирая наиболее дешевые варианты.
Она вернулась на кухню и сказала:
— Ты слышал?
Я закурил сигарету. Она не обратила внимания.
— Мне удалось заказать довольно выгодный тур. Ты вылетаешь тридцатого, то есть накануне.
— Ага, — сказал я.
— Вместе с проживанием, гостиница — в центре города.
Кажется, я смотрел в окно.
— В чем дело? Ты недоволен? Разве ты не рад, что он жив, что он объявился…
— Ну, разумеется.
Ответ мой был таким коротким и прозвучал так вяло, что она не могла этого не заметить. Она могла хотя бы попытаться понять двойственность моего положения. Я делил с Генри кров, я написал толстую книгу, в которой вывел его героем, я поддерживал странные отношения с женщиной, которую он бросил. Я от него устал. Если бы она захотела узнать мое мнение, я бы признался, что хочу только одного: чтобы он оставался за границей, как можно дальше от нас и как можно дольше. Он она меня не спрашивала. Ее занимала только собственная беременность и вновь обретенная надежда. Она не замечала или не хотела замечать ничего вокруг. Я решил сменить тактику.
— Я не могу лететь.
На это она не могла не отреагировать.