Пусть рыцарь продолжает свой путь, а мы войдем в изящный дом королевы.
Это был прелестный особняк, который она купила у сира де Монтегю и куда она удалилась, когда в приступе безумия король порезал ей лезвием шпаги руки. После этого случая она приезжала во дворец Сен-Поль только на какие-нибудь торжества и оставалась там столько, сколько требовали приличия. Впрочем, это давало ей возможность более свободно предаваться любви с герцогом.
В тот день, о котором идет речь, королева, как обычно, находилась в своем особняке, но постели не покидала, ибо у нее был выкидыш: ребенок родился мертвым. В изголовье у нее сидел герцог Орлеанский, они только что отужинали, ужин прошел очень весело — больная чувствовала себя превосходно. Глядя на любовника глазами, которые снова, как только вернулось здоровье, засверкали любовью, она сказала:
— Несравненный мой герцог, когда я совсем поправлюсь, пригласите меня отужинать в ваш дворец, как мы только что отужинали в моем, тогда я попрошу вас об одной милости.
— Извольте только приказать, благороднейшая Изабелла, — отвечал герцог, — я готов на коленях выслушать ваш приказ.
— Я не решаюсь, Орлеан, — проговорила королева, глядя теперь на герцога с сомнением, — боюсь, если вы узнаете, в чем моя просьба, вы бесповоротно откажете мне.
— Нет ничего такого, что было бы дороже жизни, а вы прекрасно знаете — моя жизнь принадлежит вам.
— Мне!.. И Франции. Каждый вправе требовать своей доли, что и делают мои придворные дамы.
— Вы ревнуете, — улыбнулся герцог Орлеанский.
— О, ничуть, простое любопытство, и чтобы удовлетворить его, я желала бы пройти в комнату, смежную со спальней монсеньера герцога Орлеанского, в которой, как говорят, он хранит портреты своих любовниц.
— И вы желали бы знать?..
— В какую я попала компанию, — и только.
— Нет ничего проще, моя Изабелла, вы увидите, что вы там одна, точно так же, как у меня в сердце и у меня на сердце. — И с этими словами он вынул из-за пазухи портрет, который ему подарила королева.
— О! Я не ожидала, что так быстро получу доказательство верности. Как! Эта вещица все еще с вами?
— Только смерть разлучит нас.
— Не говорите так, монсеньер. Вы сказали «смерть», а меня вдруг охватила какая-то странная дрожь, и что-то не поддающееся описанию сверкнуло перед глазами. О! Кто это? Кто вошел? Что ему нужно?
— Сир Томас де Куртез, камердинер короля, — объявил открывший дверь паж, — он спрашивает его высочество герцога.
— Вы позволите ему войти, моя прекрасная королева? — спросил герцог Орлеанский.
— Да, конечно, но что ему нужно. Я вся дрожу.