— Идите, тан, — пророкотал барон и положил руку на плечо Сигмона. — Дорогу к долине вам покажет любой. Мы вас будем ждать тут. Но, когда вернетесь, я заставлю вас рассказать всю историю, от начала до конца, и на этот раз вы не отвертитесь.
— С удовольствием, барон, — отозвался тан и улыбнулся. — Всенепременно.
— Надеюсь, — сказал алхимик, — ты знаешь, что делаешь. Может, мне все-таки поехать с тобой?
— Не надо, Рон. Один я обернусь быстрее. Вы с бароном хорошо проведете время, а я быстро навещу отшельника. Всего пара дней… Что может случиться за два дня?
— Ты можешь потерять свою глупую голову, вот что, — отозвался алхимик. — А меня не будет рядом, чтобы пришить ее обратно.
— Тогда я вернусь и принесу ее с собой, в мешке, — улыбнулся Сигмон. — И ты вдоволь наиграешься с иглой и ниткой.
— Вот это разговор! — воскликнул барон. — Как в старые добрые времена. Помню, когда матушка провожала меня на первую войну, она прямо слово в слово…
— Простите, барон, — бросил Сигмон. — Мне пора. Счастливо оставаться.
- Удачного пути, любезный тан! — бросил барон. — Возвращайтесь поскорей! I Нисколько не смутившись, он обернулся к алхимику и продолжил:
— Повторила эти слова. Тогда же мне впервые достался удар по шлему, и, ощупывая шишку, я припомнил слова матушки и еще подумал тогда… Рон потянулся за бутылкой. Отвернувшись, он закатил глаза, едва слышно вздохнул и попросил небеса о том, чтобы Сигмон вернулся в замок до того, как барон заговорит гостя до смерти.
* * *
Вблизи скала выглядела не такой грозной, как издалека. Барон немного преувеличил, назвав ее стеной. Но — совсем немного. Скала возвышалась над лесом, словно стол, поставленный набок, или как зеркало великана. Казалось, тот великан взмахом меча отхватил от горы огромный кусок, точно так, как за обедом ножом отрезают кусок сыра. Но разрез вышел неровный, скала выкрошилась, и в ней, как и в сыре, было полно дыр. И высотой она была не в пол-лиги. От силы — четверть. Но и этого достаточно, чтобы отпугнуть незваных гостей.
А гости приходили к отшельнику часто — у подножия скалы грудами лежали подношения крестьян: фрукты, цветы, хлеб, кувшины с перебродившей бражкой. Кое-что давно сгнило, кое-что продолжало гнить, и в воздухе стоял крепкий дух выгребной ямы. Вдохнув сомнительный аромат, Сигмон решил, что отшельник вряд ли польстится на такое угощение и спустится сам. Скорее, сюда-то он и носа не покажет. Причем именно носа.
Тан решил, что задерживаться здесь не стоит и ему. Поэтому, едва переведя дух, он скинул сапоги размял ноги и полез наверх.