— Тише ты, — угрожающе цыкнул Василич. — Нет такого слова! Правильно говорить «синдром Тубера», понял? Не надо звучных, пугающих население диагнозов.
— Охренительная политкорректность!!! — нецензурно поразился Лука.
— Поаккуратнее с восклицательными знаками и сомнительной лексикой, — наставительно выдал начальник. — Два бункера по соседству вымерли от того… ну ты понял! С тех трагических пор в нашем царстве — подземном государстве, никакого тубе… Короче, нет его. Есть благородно и не совсем понятно звучащий синдром Тубера, который не вызывает паники, пораженческих настроений и народных выступлений. Я доступно излагаю?
Лука нехотя кивнул.
— Вот и славно. Однако, как инфекцию ни назови, больных — даже синдромом Тубера, — нужно изолировать от здорового и успешного общества. Во избежание, как говорится. В целях профилактики и полного искоренения.
— Дядя Женя, вы… ты меня из бункера гонишь?
— Оставить тебя не могу — ты источник заразы. Отпустить не имею права по той же причине. В других убежищах тоже люди живут, и они точно так же уязвимы перед Тубером… Вот такие дела, Паша. Дилемма, ёршень-поршень! Обещал батяне твоему присматривать за оболтусом-сыном, а вот оно как повернулось — не доглядел, не уберег дурачка великовозрастного.
Васильич виновато умолк, отвел взгляд от «великовозрастного дурачка». Добавил еле слышно:
— У меня внук здесь подрастает. Родная кровь любое обещание перевесит, так что не взыщи. Ты сам не оставил мне выбора.
— И что теперь? — Лука не верил услышанному, сказанное не укладывалось в голове. — Целебный расстрел? Обеззараживание огнеметом? Исцеляющая асфиксия? Общеукрепляющая…
— Паша, всё, что я могу сделать в память о твоем отце, в память о твоих заслугах перед подземельем — это дать умереть по-человечески. И даже в смерти принести пользу нашему с тобой единственному дому — бункеру.
* * *
Лука материл себя на все лады. А когда уставал от сквернословия, вспоминал гнусную рожу Васильича, и поток брани изливался с утроенной энергией.
— Они даже не дали мне в дорогу автомат! «Нехрен на нежитей добро изводить», мать их растак!
Сталкер крепче ухватился за единственный трофей, полученный от «сердобольного» подземного начальника — большую бутыль отчаянно вонючей бормотухи. Зажимая нос, сделал глоток.
— Причем нежитью эти гады называли не мутантов! — за первым глотком немедленно последовал новый — нужно было срочно заглушить мерзопакостный привкус мерзостного пойла. «Подобное лечим подобным! Прикладная гомеопатия, растудыть её тудыть!»
— Нежитью они назвали меня! Сталкера, каждый день рисковавшего жизнью ради неблагодарных утырков!