— Конечно, Стил, но я больше ничего не могу вам сказать.
— Ну хорошо. А что вы скажете им?
— Я скажу, что вы идете на Сириус, что вы дадите о нас знать на Землю, что за нами пришлют корабль. Я улечу с вами, но они не будут знать об этом. А потом я вернусь за ними.
— Так… А что я скажу команде?
— То же самое. Или что сочтете нужным. А теперь, — Олег встал, — прошу вас и весь экипаж посетить мой дом. Да, здесь можно ходить без скафандров. Планета абсолютно безопасна — в смысле атмосферы и микроорганизмов. Бластеры на всякий случай возьмите.
Обед прошел очень хорошо. Американцы хвалили все — и дом, и стол, и хозяев, особенно хозяйку. С удовольствием возились с Сашкой — таскали его на руках, пели непонятные песенки, а он весело гукал и таращил глаза.
— А теперь, — Дэвидсон встал, — нам пора. Завтра, в восемнадцать часов бортового времени, мы стартуем.
— Мы придем, — сказал Олег. — А сейчас я провожу вас до корабля.
Олег чувствовал себя негодяем. Необходимость расстаться с Леной и Сашкой угнетала его. В нем боролись два желания: вернуться на Землю, жить, как все люди, и навсегда забыть о страхе или остаться здесь, с любимыми людьми, на планете, где он научился быть властелином, но все равно оставался рабом — рабом своего страха. Вернуться — и стать человеком. И быть одиноким. Или остаться с любимыми людьми. Но разве они люди? Они ненастоящие. Он сам их создал. А Сашка? Он настоящий или нет? Или наполовину? Улететь — и предать. Пусть ненастоящих, но любимых. И любящих. Или остаться честным перед ними и собой — и остаться здесь навсегда, и всю жизнь тосковать по голубому небу и настоящим людям. И ненавидеть этих…
День четыреста семьдесят седьмой
Они уже попрощались с американцами и отошли подальше, к опушке рощи. Лена держала на руках спящего Сашку, Олег взглянул на них и вдруг понял, что ничего ему не хочется так сильно, как остаться здесь, с ними. Но он тут же подавил в себе эту мысль и сказал:
— Лен, подожди немного, я забыл одну штуку. Сейчас смотаюсь на корабль и вернусь, это всего десять-пятнадцать минут.
Он даже не поцеловал их на прощание.
В шлюзе «Сириуса» он остановился, упершись рукой в стену, зажмурился, прикрыл глаза ладонью. Сосредоточился. Постоял так несколько секунд. Открыл глаза. Рядом с ним стоял, упираясь рукой в стену, человек в потертом комбинезоне. Вот он поднял голову, посмотрел направо, потом налево — и повернулся, стал, глядя на него.
— Олег, — тихо сказал Олег, — это ты… или я? Черт, как обращаться к самому себе?
— Да, Олег, это я. В смысле ты.
— Ты ведь все знаешь, все понимаешь?..