— Из Рима приезжает болтушка Элизабет Темплмен?
— Промах. Она еще лежит с простудой, которую подхватила по собственной глупости — бродила по Колизею холодными вечерами.
— Что-нибудь случилось на бирже?
— Биржа — еще холоднее. До чего ты недогадливая, Лавиния.
С миссис Джонстон было опасно играть даже в безобидное отгадывание.
— Тогда, наверное, не приезжает Стивен…
— Не приезжает! Приезжает, и в понедельник. С Эвансами. Имей в виду, что Амелия Филдер Эванс…
— Моя конкурентка?
— Амелия Филдер Эванс, — в голосе миссис Джонстон зазвучали предостерегающие нотки, — очень решительная женщина.
— Да, — вздохнула Лавиния, — его надо обязательно от нее спасти.
— Вот и спаси, — заметила миссис Джонстон, — к примеру, на ужине, во вторник вечером. Амелия устанет с дороги. Ну, чем займемся?
— Может, искупаемся? — предложила Лавиния.
— Господи! Я думала, ты хочешь поехать куда-нибудь в гондоле. У тебя семь пятниц на неделе.
— Но ты очень хотела посмотреть Лидо,[30] мама.
— Хотела.
— Прогуляемся до vaporetto.[31] Это недалеко. И они пошли.
5
«Как недолговечно человеческое счастье, — записала в тот вечер Лавиния в дневнике. — Вчерашний подъем почти улетучился. Лидо вызвал у меня чувство отвращения: ото всех этих тел цвета хаки, наполовину зарытых в песок или изогнувшихся над столиками для бриджа, меня едва не затошнило. Дала о себе знать пуританская кровь, что течет в моих жилах. Как можно выставлять себя в таком вульгарном свете? После обеда появились и те, кто нанял нашего гондольера, они выделялись в худшую сторону даже в этой толпе, вели себя на диво нескромно. Мама удивилась, когда я подошла к ним переброситься фразой-другой, но коли живешь в одной гостинице, надо соблюдать приличия. Мало ли что тебе может от них понадобиться, как сказала бы Элизабет Темплмен. Когда они узнали, кто мы, у них от изумления раскрылись рты; сами они из Питсбурга, я это сразу поняла по выговору. Они предложили нам покататься в их гондоле, куда-то нас отвезти. Мама хотела отказаться и потом корила меня за то, что я согласилась. Но разве не все мы дети Господни? Мы живем слишком замкнуто, а новых людей познавать куда интереснее, чем новые места, я уж сколько раз это доказывала в моих записках. И все же сама удивилась, когда с моих губ слетели слова любезного согласия. Обычно я сторонюсь незнакомцев и поначалу настроилась против этих людей, тем более с такой фамилией, как Колинопуло, — прямо греческая зубная паста. Америка — страна полукровок и помесей.
Как мерзко все это звучит! Надо начисто отказаться от мысли о своей исключительности, ибо грех этот — какая-то напасть. Я давно хочу навещать бедняков, но едва ли стоит начинать с Венеции… Вот бы подивился Эмилио, приди я к нему в дом с памфлетом о вреде богохульства! Стены церквей так и пестрят объявлениями: люди, умоляем вас, не позорьте величайший язык Данте, Альфьери, Петрарки и так далее. Могу представить, как выглядит его дом; интересно было бы посмотреть, насколько мое представление далеко от истины».