— Нет, Генри, нет! Успокойся! Там еще и ребенок!
Она вскочила на ноги, все остальные тоже.
— Оставайтесь на месте! — рявкнул он.
— Анна! Джереми! Не пускайте его! Остановите!
Но детей всю жизнь учили слушаться отца, они не могли за секунду избавиться от этой привычки и беспомощно смотрели ему вслед.
— Это ничего не даст! Ничего не даст! — вскрикивала Анна.
— Что не даст, милая?
— Пистолет! Понимаешь, я видела его насквозь!
— Что значит «видела его насквозь»? Он не тот, за кого себя выдает?
— Да нет же! Я видела его насквозь буквально. — Голос Анны стих до шепота. — Я видела, как уличный фонарь светил через дыру в его голове.
— Милая, милая!
— Да, и у мальчика тоже…
— Ты замолчишь или нет, Анна? — шикнул на сестру Джереми из-за оконной занавески. — Замолчи! Они о чем-то разговаривают. Теперь папа целится в него из пистолета… держит его на мушке! И палец на спусковом крючке — сейчас он выстрелит! Нет, не стреляет. Человек подошел ближе… совсем вплотную к папе! Он ему что-то показывает, что-то у себя на лбу — черт, жалко, нет фонаря, — ой, папа бросил пистолет!
Едва он сказал это, послышался какой-то стрекот; такой звук обычно сопровождает скороговорку радиокомментатора. Снова раздался голос Джереми:
— Он уходит с ними… уходит с ними! Они уводят его!
Они кинулись было к двери, но тут миссис Марринер бухнулась в обморок.
Полиция явилась довольно быстро. На траве около садовой калитки они нашли тело. Имелись признаки борьбы — разворошен гравий, будто лыжник делал вираж, глубоко впечатались в дорожку следы каблуков. Позже выяснилось, что мистер Марринер умер от коронарного тромбоза. Нападавшие не оставили на месте происшествия никаких улик. Но мотивом не могло быть ограбление, потому что все деньги, что были у него в карманах, все купюры, хранившиеся в бумажнике (немалая сумма), были разбросаны вокруг, будто мистер Марринер предпринял последнюю попытку откупиться от своих похитителей, но и этих денег оказалось недостаточно.
Первая открытка пришла из Форфара. «Я подумал, что Вам, может быть, понравится вид Форфара, — говорилось в ней. — Вы всегда так интересовались Шотландией. Это одна из причин, почему я интересуюсь Вами. С удовольствием прочел все Ваши книги, но удается ли Вам действительно схватить характер людей? Сомневаюсь в этом. Примите это как рукопожатие от Вашего верного почитателя. У. С.».
Уолтеру Стритеру, как и другим романистам, было привычно получать послания от незнакомых людей. Обычно они были дружелюбны, но порой попадались и критические. Будучи человеком совестливым, он в обоих случаях отвечал на них, но написание ответов отнимало необходимые ему для творчества время и силы, поэтому он почувствовал большое облегчение, увидев, что У. С. не сообщил своего адреса. Снимок Форфара был неинтересный, и он его порвал. Однако замечание анонимного корреспондента застряло у него в голове. Неужели ему и в самом деле не удается схватить характер своих героев? Возможно, так и есть. Он сознавал, что большинство из них было либо проекцией его собственной натуры, либо воплощенной в различных формах ее противоположности. Я и не-я. Наверное, У. С. это уловил. И уже в который раз Уолтер дал себе клятву быть более объективным.