— Это рыцарь Гроба Господня, — хриплым голосом сообщил Георгий, — я видел… их посольство в Юртае и могу назвать имя этого бойца. Годуэн де Сен-Варэй. Первый боец Ордена. На копьях и с топором хорош. На мечах чуть хуже.
2
— Галдин Сварей? — Орелик, оценивающе уставился на подъехавшего ближе «гробоискателя». — Ну и имечко…
— Значит, гость Обатов, — задумчиво произнес князь. — Показать хан хочет, что не только Болотич с ним, но и авзоняне, а с нами — никого.
— А Захар? Пришел же старый!
— Гоцулы для саптар те же роски, да и не бьются горцы конно…
Вот тут и выйти бы вперед, назваться и закончить начатый в Анассеополе спор, но дед, отец, Андроник, София не заслужили того, чтобы подлипалы Итмонов смеялись над удравшим к варварам Афтаном. Ради мертвых придется молчать, а с Сен-Варэем пусть говорит Орелик. Рыцарь хорош, но старший дружинник управится…
— Эх, — пробормотал Обольянинов, — хоть бы леха нам какого али знемина.
Георгий посмотрел на свои сапоги, потом заставил себя поднять голову и уставился на Ямназая. Саптарский богатырь, подбоченясь, проехал мимо холма, заворотил коня, двинулся назад. Слева и справа уже дрались, но главный поединок будет здесь. Убийца резанского князя и его бывший дружинник. Но сперва авзонянин. Старый знакомый. Гость хана, союзник Итмонов, первый боец Ордена…
Гордо реял на ветру знаменитый красно-белый вымпел, железным изваянием попирал ждущую крови землю Годуэн де Сен-Варэй. Рыцарь берег коня, не снисходя до роскских дикарей, зато, не жалея сил, дул в блестящий рог герольд, оповещая, что гость и друг императора Обциуса желает преломить копье с равным из числа друзей и союзников герцога Тверенна.
Вздохнул, посмотрел несчастными глазами Никеша. Промолчал, а если б нет?
— Ничего, — объявил всем и никому Предслав, — двое так двое. Не съедят. С первым, как с немчином, со вторым, как с саптарином. Пошел я, братцы…
Зашуршала под сапогами трава, заржал одинокий конь, тень от каменного столба на мгновенье изогнулась кривым деревом. Георгий сам не понял, как увязался за Предславом, хотя не он один. Орелик тоже пошел, и Никеша, и Аркадий со Щетиной.
Белый Предславов жеребец нетерпеливо перебирал ногами в ожидании седока, а возле… Возле рыл землю неоседланный аргамак. Серебристо-серый, будто сошедший с мозаики в Леонидовой галерее. Рядом с могучим соседом он казался чуть ли не невесомым.
— Откуда такой?
— Не углядели.
— Да не было тут его, верно говорю!
— Сам знаю, не было. А теперь есть…
В лошадиных глазах отразилась белая дорога, одинокое дерево, запитые солнцем холмы. Не здешние, поросшие травами, а крутые и голые. Конь коротко, требовательно заржал и стукнул копытом. Он ждал всадника. Он требовал боя. Нет, не требовал — умолял!