— Не стоит, князь Гаврила. Чем это для нас обернется, не хуже тебя знаю.
— А коль знаешь, брате Арсений, то давай думать и решать, как той беды избегнуть. — Болотич был настойчив и неотступен. — Ибо нам с тобой, двум самым сильным княжествам, решать. Не мелочи же вроде Резанска!
«Ждет, когда наш князь спросит, что ж он думает, — решил про себя Обольянинов. — Когда отдаст первенство. Признает, что его, Болотича, совета ждет Тверень».
— Решать съезду княжьему, — твердо сказал Арсений Юрьевич. — А что делать — то понятно. Поодиночке перережут нас саптары. Иль думаешь, Гаврила Богумилович, Орда только Тверень спалит, а Залесск твой не тронет? Как же! Буду говорить князьям, что пришла пора встать всем вместе, одной рукой ударить, одним щитом прикрыться!
Подбородком Болотич проделал какое-то сложное движение — не то кивок согласия, не то насмешливый полупоклон, так сразу не разберешь.
— Ах, княже Арсений, вот этого-то я и боялся. Прям по писаному говоришь, как я от тебя и ожидал. Собраться, ударить, одним щитом прикрыться… А на деле знаешь что получится? Нижевележане с резаничами препираться станут, а плесковичи — с невоградцами: кому сколько воев выставлять, кому сколько кормов везти, кому за потравы на пути войска платить. Те князья, что похрабрее, сцепятся, кто более достоин во главе войска встать, те, что потрусливее, от общего дела увиливать станут. Кто-то непременно и донос в Юртай настрочит. Мне ли князей наших не знать! Тебе, брате Арсений, хорошо, ты единовластный хозяин тверенский, а мне столько пришлось с княжьей мелочью переведываться! Одной деревенькой в три двора володеет, а туда же! Князь, и Дировой крови!.. — Болотич перевел дух, утер проступивший под шапкою пот. Арсений Юрьевич не перебивал, и, ободрившись, залессец продолжал:
— Но самое главное не княжьи споры, не наши прекословия! Помысли, княже — пусть даже соберем мы рать, выведем на поле… против кого выведем, ты подумал? Непобедима Орда! У нас один ратник от скольких дымов выходит, а? Наши с тобой старшие дружины хороши, слов нет, но много ли их? А в степи каждый мужчина — воин. Грады дадут ополчение, да только под саптарскими стрелами оно не выстоит. А степняков — что саранчи, хватит и в лоб ударить, и со спины зайти.
Вот и видится мне — соберешь ты цвет земли нашей, да и положишь под ордынские копыта. Что следом-то сотворится, княже Арсений, а? Ты-то, знаю, ни на шаг не отступишь, падешь, если придется, доблестно, с мечом в руке — а что потом с Тверенью твоей станется? Сожгут дотла, мужиков перебьют, баб с детишками — в полон угонят. Как перед Дланью тогда ответишь?