конец. Залогом примирения станет брак моего брата и любой из дочерей Фоки. Я выбрал бы Анну, но решать тебе.
— Я уже сказал, что глуп, и повторю это еще раз. Скорее я женюсь на козе, чем породнюсь с убийцами Стефана. — Рассыпаться в благодарностях Георгий не собирался. Как и дерзить. Наверное…
— Успокойся, — устало велел Андроник. — Динаты сложат оружие, если им удастся спасти гордость, а у меня лишь один холостой брат. Ты.
— А могло не быть ни одного! — Ярость, как всегда, проснулась сразу. — И не будет, если меня поволокут на случку, как кобеля.
— Да, могло не быть. — Ноздри Андроника дрогнули, предвещая бурю. — А еще у меня мог быть брат-слепец или брат-евнух, которому случки не грозят. Я могу сделать с тобой все, что пожелаю!
— Ты не можешь заставить меня сказать перед алтарем «Да». И ты зря не отобрал у меня меч. Сколько ортиев пыталось урезонить меня четыре года назад? Не помнишь?
— Ты женишься на дочери Фоки, — отрезал Андроник, — а сейчас иди и сунь башку в холодную воду. Хоть твоя дурь и велика, но что есть долг — тебя научили, а жена всегда может умереть родами.
Раньше Георгий выпалил бы что-нибудь дерзкое, сейчас сдержался. Андроник знал цену своим приказам, но василевс не видел младшего брата четыре года. Мысль опоздать на пир, а еще лучше — не явиться вовсе пока еще лишь мелькнула, но спорить Георгий прекратил. Андроник тоже перестал наседать. Среди пляшущих теней он казался старше своих пятидесяти пяти. Воевать всегда было проще, чем править.
— Иди, — повторил василевс, — уже за полдень, а тебе следует одеться, как положено жениху. Завтра можешь отдыхать, а послезавтра съездим к отцовской усыпальнице и по дороге все обсудим.
— Как скажешь.
Обремененная множеством колец рука повернула бронзовую виноградную гроздь, убирая одну из казавшихся незыблемыми плит. К владыке входили в одни двери, но уходили разными дорогами. Придворные не знали, сколько длятся аудиенции, а посетители — кто их встретит на обратном пути и куда этот путь приведет. Выход через галерею Леонида и Нижний сад по праву считался лучшим.
— Я знаю, что армия любила Стефана больше, чем меня, — внезапно произнес Андроник, — но его смерть меня не обрадовала.
Георгий промолчал. Брат никогда не радовался чужим смертям, но, если полагал нужным, убивал без колебаний. Будь василевс иным, на этой террасе стоял бы другой человек. Скорее всего, Фока Итмон. Георгий слегка промедлил, ожидая, не возжелает ли повелитель положенных по этикету почестей, но тот уже кормил птиц, беспечно повернувшись к гостю спиной. Что ж, Георгий Афтан был последним, кто желал смерти Андронику. Или нет, последней была София…