Поэтому я прошу Вас, господин вице-адмирал, удостовериться в боеготовности вверенного Вам флота. Сможете ли Вы в случае беспокойства и волнения в обеих столицах удержать матросов и офицеров в повиновении, отгородить Крым от внешнего мира на некоторый срок, необходимый, чтобы страсти улеглись?
И еще. Зная, что Вы не совсем поддерживаете сегодняшнее положение дел, готовы ли в самой сложной обстановке прислушиваться к моим словам? Я надеюсь, что смогу протолкнуть идею скорейшего начала Босфорской операции. Однако в будущей обстановке это будет весьма трудно сделать. Один я вряд ли справлюсь.
Боюсь, мне придется пойти на некоторые шаги, которые совершенно меня дискредитируют в глазах широких масс. Сомневаюсь, что иначе мне удастся удержать нашу Родину от поражения в войне. Лишь шагами, ранее представлявшимися невозможными, предательскими и опасными. Но другого пути, которым мы можем победить Врага, я не вижу.
Уповаю на Господа и на Ваше благоразумие"
Вот эти строки и не давали Колчаку покоя. О чем хочет сказать Великий князь? На что намекает? Из его слов ясно лишь то, что вскоре произойдет взрыв, который сметет царя и правительство. Возможно, так и есть. Все давно к этому шло. Слабое, безвольное правительство, в котором мог работать только Григорович. И - не пустили его в председателя Совета министров. Милюков правильно говорил, что это или глупость, или измена. Скорее, конечно, второе…
А Кирилл сознательно идет на измену (а как иначе понимать его слова о шагах, которые будут походить на предательство?). Но - ради Родины. Ради победы. Не будь слов о борьбе с Врагом, с Центральными державами, Колчак давно выкинул бы эту бумажку.
Но…Чего нельзя сделать ради победы в этой войне? Нет, никакой подлости нельзя допустить, ничего такого, что может запятнать радость победы. Но -победа…Но - бесчестие предательства…Но - война…
Вице- адмирал стал нервничать еще больше. И все-таки прошло семь или восемь минут, а Колчак уже сидит за столом, составляя ответ. Ради тени победы, ради Босфорской операции, ради России…
Меньше чем через час ответное письмо отправилось вместе с черноморским матросом и солдатом Гвардейского морского экипажа к Кириллу, в Петроград. А вместе с ними еще и конверт для Анны. Колчак сильно скучал по своей любимой. И спешил сообщить ей о том, что предложил ему Романов…
Играл полковой оркестр. Офицеры и солдаты, уставшие за день, ужинали за общими столами. Это было как никогда важно: только здесь, в дивизии Маннергейма, расположенной в окрестностях Кишинева, поддерживалась дисциплина. И одновременно генерал-майор пытался сблизить солдат и офицеров после отхода к Кишиневу. Русские конные полки собирались вокруг этого города: их переводили с разных участков Румынского фронта для отдыха и приведения себя в порядок после казавшихся бесконечными боев.