— Но у тебя нет доказательств, не так ли?
— Да, прямых улик нет. Я нашел в сети кое-какие документы о тесных контактах в эти дни Карла Франца с графом Берхтольдом[56] и генералом фон Гетцендорфом[57] (не путать с нашим бароном). Эту парочку должны окрестить в будущем «партией войны». Осторожный Фердинанд для них как кость в горле. А что касается непосредственно сараевских событий, то все улики будут уничтожены в ходе следствия и суда над террористами. Исчезнет даже стенографический отчет самого судебного процесса. У меня есть сведения, что некий гофрат Черович стырит его, и я в свое время с помощью моей поисковой программы нашел в Мировой сети факты, свидетельствующие о знакомстве этого самого Черовича с графом Портой — тайным поверенным в делах Карла Франца. Многие же из оставшихся и опубликованных материалов будут фальсифицированы или сильно искажены.
Каратаев выпил две таблетки снотворного, откинулся на спинку дивана и кряхтя положил ногу на ногу.
— Сказать по правде, я с самого начала намеревался побывать в Сараеве в эти дни и все хорошенько рассмотреть. А потом вернуться туда к двенадцатому октября и на суде записать на очешник весь ход процесса, чтобы позднее восстановить его и, может быть, впервые опубликовать правдивый отчет. Уверяю тебя, Нижегородский, это была бы сенсация.
Каратаев вдруг принялся взбивать подушку и укладываться.
— Все на сегодня. Мне необходимо выспаться, а ты давай-ка заканчивай с выпивкой. — Он лег и накрылся с головой одеялом. — На время операции объявляется сухой закон, — забубнило из-под одеяла. — Общую диспозицию составим завтра… первая колонна марширует направо… вторая…
Нижегородский вышел в коридор и долго смотрел в окно. Затем он направился в хвост поезда, в курительный салон для пассажиров первого класса, и уселся на двухместный диванчик, подобрав какой-то журнал.
— Они отдали предпочтение чернокожему, — не вынимая изо рта сигары, сказал Вадиму толстяк из соседнего кресла. При этом он энергично ткнул жирным пальцем в лежащий на журнальном столике номер «Матэн».
Европу в эти дни более всего занимал бокс. И победа по очкам негра Джонсона над Фрэнком Мораном обсуждалась, вероятно, во всех ее курительных салонах.
Утром следующего дня, когда их поезд, проследовав через Загреб, катил по пшеничным полям Хорватии, компаньоны отправились в ресторан. Нижегородский высмотрел столик с одиноко сидящей миловидной девушкой и, спросив разрешения, уселся напротив.
— Вацлав Пикарт, чех, — галантно представился он. — Путешественник. А это — мой друг Август Флейтер, чистокровный ариец. Август, напомни, какой там у тебя процент? — не сводя глаз с дамы, поинтересовался Вадим. — Впрочем, неважно. А как вас зовут?