Страница политической истории была перевернута. В результате Александр II вдруг стал прислушиваться к голосу тех, кто предсказывал, что реформы представляли угрозу для государственной власти, иными словами самодержавия, и высвобождали традиционного российского беса — дух восстания, который Бакунин считал величайшей добродетелью русского народа и который всегда наводил ужас на власть предержащих. Но покушение также имело следствием то, что император избавился от нерешительности в сфере своей личной жизни. Возможно, именно покушение заставило его по-настоящему ощутить ценность собственной жизни и воспользоваться шансом насладиться счастьем, которое представилось ему в очаровательном образе Екатерины Долгорукой, ставшей его любовницей. Вскоре из опасения, что необходимость скрываться может стать для нее источником страданий, император отдалил ее от себя. Она отправилась в путешествие в сопровождении итальянской свояченицы императора, лишь для того, чтобы снова воссоединиться с ним в Париже в июне 1867 г. Однако прежде чем целиком погрузиться в роман, которому было суждено продлиться до конца его дней, император решил более подробно ознакомиться с собственно политическими последствиями покушения и поразмыслить о необходимости поворота в сторону репрессий.
Правление «царя Шувалова»
Потрясенный покушением, Александр II выбирал между двумя возможными сценариями: он не мог смириться с мыслью, что этот народ, «освободителем» которого он являлся, его не понимал и не защищал — это вселяло в царя ярость, желание карать, высказываться в пользу репрессий; но врожденная доброта не давала ему отдалиться от либералов, предостерегавших его от того, чтобы дать волю духу мщения.
Как только эмоции императора улеглись, Д. А. Милютин представил ему записку, озаглавленную «О нигилизме и необходимых мерах борьбы с ним». Эта записка была составлена Кавелиным и содержала вывод о необходимости продолжения реформ, поскольку лишь следование по этому пути позволило бы, как говорилось в записке, ослабить революционные настроения, крепнувшие в обществе. Александр II быстро прочел эту записку, но отложил, все еще пребывая в сомнениях относительно того, чтобы согласиться с точкой зрения либералов — по причине личностного восприятия происшествия, которое чуть не стоило ему жизни. Оставаясь верным завету никогда не принимать решения государственного значения в одиночку, без помощи советников, некогда данным одним из его наставников, Сперанским, Александр тем не менее склонялся в пользу самодержавного решения.